Маленький мальчик наблюдал, как грозные, хмурые мужчины несут на своих плечах носилки, связанные из лёгких, ароматных сосновых бревен. На бревнах лежали, печально сложив руки, некогда сильные и смелые мужчины. Океан не пощадил их. И теперь, следуя древним ритуалам, они вернутся к прародителям. Мать рассказывала, что тела моряков опустятся на дно, где будут перемолоты подводными жерновами и поднимутся в виде пены морской к своим родным, тоскующим об утрате. Но особая участь уготована самым смелым – они не достигнут дна, их не тронут жернова, – большие киты подхватят тела и унесут далеко за горизонт, к другим берегам, где вместо песка жемчужная пыль, где прекрасные девы разливают вино по бокалам из белого стекла, где не бывает бурь, и корабли с серебряными парусами неспешно несут моряков за море. В царство вечной радости.
Горюющие люди разошлись. Шёл дождь. Только мальчик стоял на берегу у каменных ступеней. Волны, рассыпаясь сотнями острых ледяных брызг, попадали на его лицо, дождь заливал глаза, пытаясь заменить слезы. Он ждал, когда в темной морской воде покажутся гигантские спины китов, несущих моряков. Но все они опустились на дно, и жернова вовсю работали, морская пучина извергала пену, а жалкие остатки её своими корявыми лапами хватались за ступени, за каменные глыбы крутых берегов. И тогда мальчик пообещал себе, что никогда не опустится на дно, он будет лежать на спине кита, уносящего его за край моря и держать в руках жемчужину с самого дальнего берега, где прекрасные девы, где нет бурь, где у кораблей серебряные паруса, и впереди – вечное плавание. А жемчужина – как оберег, спасет его от самой страшной участи. Океан пощадит его.
Мальчика звали Ивар, ему едва исполнилось десять в последний день зимних бурь. В этом году суровые ледяные штормы унесли жизни десяти корабельных команд. Ивар знал, что ни один моряк за это время не был унесен китами за море. Они оказались слабыми, трусливыми, поэтому позволили себе погибнуть и стать морской пеной, рассеяться в пучине Океана, оставить семьи без надежды. Единственным моряком за последние двадцать сезонов бурь, кого пощадил Океан, кого не перемололи жернова, стал отец Ивара. Но и он не выдержал битвы с морем.
Ивар хорошо помнил тот день, когда к берегу вернулся корабль отца. Над морем только занимался редкий в этих краях почти безоблачный рассвет. Необычные, ярко-красные лучи туманного солнца падали на каменный причал и ступени, утопающие в тёмно-синей воде. Пять предыдущих команд вернулись, как только начались бури, пожалев свои жизни. Только корабль смелого и славного моряка Кмара не повернул назад.
В городе ползли и множились слухи о том, что Кмар знает, где отыскать жемчужину, а показывается она только в пору сильнейших бурь, когда отмели морского дна обнажаются. Его великолепный черный корабль, срубленный из вековых сосен, пропитанный черной смолой диких слив Северных лесов, вот уже три недели не возвращался. Ивар каждое утро выходил к морю, надеясь увидеть на горизонте большую чёрную точку, какую видел всегда перед возвращением отца. И в тот полный ужаса день он стоял в легкой курточке на берегу, смело подставляя лицо ледяным брызгам Океана. Солнце поднималось из синей пучины, прячась за мрачными тучами, нагревало тёмную воду, от чего та шипела и пенилась, где-то далеко слышались стоны китов. Ивар напряг слух и зрение, – этих звуков он не знал, а потому они внушали страх.
Ивар оглянулся, услышав за спиной шаги, – к нему медленно подошла мать и положила свои тяжелые руки на плечи, устремив взгляд к едва заметному солнцу. Из крайних домов выходили люди: женщины в серых передниках, босоногие дети, бородатые старики и серьезные юноши. От горизонта отделилась крошечная черная точка и медленно приближалась к берегу. Сердце Ивара сжалось. Он почувствовал весь холод, всю тяжесть огромного Океана. Ещё до того, как корабль стал различим, Ивар знал, что отца нет в живых. Люди стояли плечом к плечу в полной тишине, нарушаемой только шумом волн и тоскливой песней китов. Птицы молчали, дворовые псы попрятались, не скрипели двери обветшалых домов, не позвякивали цепи, на которых висели тусклые вывески. Ветер гнал черный корабль к последней пристани. Борт глухо стукнулся о каменный причал. Ивар сжал руки в кулаки, чувствуя, как ладони матери бессильно соскользнули с его плеч.
Мужчины притянули корму к причалу и закрепили веревки. Староста деревни, следуя древней традиции, первым ступил на борт корабля. На палубе, как и всегда, лежали погибшие моряки. На их лицах читалось умиротворение и спокойствие, словно они просто напились вкуснейшего вина и повалились спать. Трюмы заполнены едой и водой, паруса целы, и жемчужины в руках у капитана нет.
Мать Ивара дождалась, пока тело мужа вынесут на берег и опустилась перед ним на колени. Её руки дрожали нежно поглаживая лицо любимого. Ивар не видел слёз, не слышал вздохов. Она горевала молча, не так, как другие женщины, моментально заголосившие при виде своих мертвых мужчин.
На закате моряков уложили на носилки и понесли к Океану. В этот раз он был добр и милостив к жителям деревеньки – позволил проститься с любимыми как подобает. В иной раз вместо целых и невредимых кораблей к берегу прибивало лишь обломки. Один за другим опускали погибших моряков в ледяную, внезапно почерневшую воду. Недолго покачавшись на волнах, носилки вместе с их безжизненной ношей шли ко дну. Капитана, как и положено, спустили на водную гладь последним. Ивар подошёл к самому краю каменного причала, чтобы в последний раз взглянуть на Кмара. Он качался на волнах, как белое перо, легкий, невесомый. И на глазах у жителей деревни в гавань зашли киты. Ивар насчитал пять больших гладких спин, показавшихся из воды.
