— Давай свои сумки,
путешественница.
Максим возник в проходе,
едва проводница спустила ступеньки. Я покраснела. Внутри все рвалось к нему,
так как после месяца разлуки я очень соскучилась. Хотелось… Много всего
хотелось. Я снова покраснела.
— В институт?
Снова кивнула. Мы,
наверное, со стороны напоминали парочку старых супругов. Да вот только проблемы
были не такие уж соответствующие случаю. Скорее как у молодых студентов, что
никак не могут притереться.
Выпускной прошел, мой
первый курс тоже подошел к концу. В тот вечер мои планы не осуществились, их
попросту некому было претворять в жизнь. Я понимала. Правда.
Но зато наутро… Наутро
Максим оклемался и уж тогда-то на полную припомнил мне мой откровенный образ.
Так я стала женщиной. Это больно, стеснительно, но потом я была зацелована во
всех местах, а его горящие восхищением глаза сгладили неприятные ощущения.
Вечером, за сутки до моего
отъезда, я оказалась в сказке. Сказке из ужина в ресторане, лепестков роз и
свечей, расставленных по его квартире… Я могла бы поклясться, что видела Лешку,
что перед нашим возвращением улепетывал из подъезда.
Я даже забыла про
институт, что довольно сложно само по себе. Особенно когда надо решить кучу
вопросов, забрать отпускное, обсудить вопрос с переселением в новую комнату.
Кстати о последнем…
— Я ищу квартиру нам
поближе, чтобы тебе до института было недалеко, да и мне до работы. Хочешь,
буду предложения и впечатления скидывать? А еще давай сладим билеты, и ты на
пару дней задержишься? Вместе выберем?
Я тогда удивленно задрала
голову. Нет, я понимала, что новый уровень отношений, он как бы… Ну, новый. Но
жить вдвоем я пока не хотела. Поэтому сдуру ляпнула, не подумав:
— Я, если уеду из
общежития, меня потом обратно не пустят.
Это была наша первая
ссора. И сейчас, глядя, как он спокойно несет мои сумки, не говоря ни слова, я
искусала все губы. Максим тогда жутко разозлился. Спросил, как долго я
собираюсь с ним встречаться, если уже уверена, что потом в общагу надо будет
возвращаться.
А еще как бы между прочим
уточнил:
— Вот сколько у вас на
отчисление сейчас стоит за сессию?
— При чем здесь это? Двое!
Он смотрел на меня
спокойно, но я ощущала, как он злится. Я не хотела высказывать недоверие, но
боялась. Боялась, учитывая его послужной список. Как бы со мной ни было
серьезно, что бы он ни говорил – я не имела права на такой риск. Я не потяну
квартиру в случае чего.
— Притом, Маша. Ты вернешься,
а их может не быть. Ты вернешься, а одного точно отчислят. Как думаешь, каждый
из них знал, чем дело кончится?
— Они сдадут!
У меня сердце колотилось
как бешеное. Ни Сема, ни Антон не заслужили отчисления. И при чем здесь наши
отношения? Максим словно читал мои мысли, ответил:
— Время покажет. Мы так
приехали из отпуска и из пятерых не досчитались трех. В том числе одного
отличника. Живи сейчас, Маша, и я тебе обещаю, что если так случится, что мы
перестанем быть вместе, – его аж перекорежило на этой фразе, – то я решу вопрос
с твоей общагой.
Я тогда кивнула, но уйти к
нему в новую, чистую двушку не решилась. Замяла этот вопрос, и вот сейчас он
встал снова. Незримо без озвучивания вслух. Но напряжение читалось в воздухе. И
вот сейчас, спустя месяц, новый вопрос по старой теме:
— Как ваши несдавшие?
Он приобнял меня, запуская
приятное томление по телу. Я так поняла, измором брать будет. Поэтому и молчит.
Любил Максим не просить, а решать вопрос мягким давлением.
Когда ты сама себя
чувствовала не в своей тарелке, пока не согласишься с ним. Тем не менее я
ответила на вопрос:
— Василек сдал, а от Семы
никаких новостей. Ребята пытались дозвониться, но он как сквозь землю
провалился. Начальники курса из принципа молчат.
— Да ладно, у вас же дети
сотрудников учатся, как минимум дочка чья-то из тыла и начальника столовой.
Пожала плечами. Это после
выпускного в суши-баре все были сплоченными, потом слезно провожали на поезда
неместных, таких как я. В этом городе не имелось аэропорта, только поезда да
машины.
Ну вот, как все
разъехались, как раз Белозерова пропала с радаров первой. Говорят, она в
Испанию укатила с родителями на три недели. Где Настя Маркевченко, не знала, у
нее мама в отпуске была, а звонить спрашивать не хотела. Не до наших
курсантских переживаний той.
— Они не смогли узнать.
— Или не захотели, в любом
случае скоро будешь в курсе. Завтра же построение у вас после отпуска?
Кивнула. Да, завтра. Нам
уже все разослали, указания дали. Пока без формы, так, чисто наличие личного
состава глянуть. Двадцать девятое августа как-никак. Мало ли кто потерялся.
У нас в институте
иностранцы учились. Ну там, Монголия, Таджикистан. Так они иногда приезжали на
две недели позже. Нас бы давно и за пару часов прогула отчислили, а их не
могли…
— Я тогда позвоню тебе, с
построения заберу, и на большую часть дня ничего, кроме меня, не планируй.
Он сжал меня за талию. Так
многообещающе, что мурашки строем прошлись по спине. Под славянку как будто.
Такие сравнения навели меня на мысль, что я все-таки соскучилась по учебе.
Хоть подобные чувства и казались
весьма неожиданными. По крайней мере, я с Аленой списывалась, и та вот вообще
ни разу не горела желанием возвращаться из отпуска сюда. Говорила, что у нее
такого отвращения к чему-либо никогда не наблюдалось.
