1. Пролог
— Ох, Лизка. Ох, девка. Никакого толку от тебя нет! — причитала баба Прасковья, склонившись над разбитой склянкой молока. — Одни убытки! Не девка, а вредительница.
— Ба, я ж не специально, — виновато оправдывалась Лиза.
— Не специально она! — всплеснула руками баба Прасковья. — Чего встала столбом? Тащи тряпку.
Лиза развернулась на пятках и соскочила с крыльца, собираясь броситься в летнюю кухню, но зацепилась подолом длинной юбки за выступающую кривым концом доску ступени и грохнулась.
— Вот же ж... — выругалась Лиза.
Из дома доносился ворчливый голос бабы Прасковьи.
Кое-как отыскав в темной кухне половую тряпку, Лиза вернулась в холодный коридор старого деревенского дома.
Осколки разбитой трехлитровой банки бабушка уже собрала, оставалось только подтереть белую молочную лужу. Лиза присела на корточки.
— Чего удумала? — одернула ее баба Прасковья. — Я сама.
— Да я могу... — Голос Лизы, однако, полыхал сомнением.
— Можешь ты! — махнула на нее рукой бабушка и выхватила тряпку. — Ничего-то ты не можешь, Лизок, а ведь уже двадцатый годок тебе.
— Почему это я ничего не могу? — возмущенно пискнула Лиза.
— И как вы там в своих столицах только выживаете, — не слушая внучку, продолжала причитать баба Прасковья. — Говорила ведь Светлане, чтобы оставляла тебя здесь. Глядишь, и жить бы научилась. А теперь что? Вымахала вон красивая какая, а неумеха.
— И ничего я не неумеха! — разозлилась Лиза.
Прекратившая елозить тряпкой по крашеному коричневой краской полу баба Прасковья разогнулась, поморщилась от боли в пояснице.
— Корову доить не умеешь, печь затопить не можешь, шить-вышивать — тоже не твое. Надысь послала воды из колодца набрать, так чуть сама не опрокинулась. Не девка — беда.
— Я, между прочим, машину умею водить, на трех иностранных языках говорю, макияж такой сделаю — закачаешься.
— Ох, и дурна ты Лиза. Да кому ты нужна со своими языками да макияжами? Ведь ни один хороший мужик такую растяпу замуж не возьмет.
— Ба, у вас в деревне устаревшие представления о жизни, — фыркнула Лиза. — Я не собираюсь становится обслугой для своего мужа, я хочу равноправного партнерства.
— Понесла! Понесла! Ничего не разберешь. Иди-ка ты лучше в магазин сбегай. Хоть хлеба купи, — сказала баба Прасковья, отворачиваясь от Лизы и снова принимаясь за мытье полов.
Лиза состроила дурацкую рожицу и снова выскользнула из дома, опять зацепившись подолом о крыльцо и чуть не упав.
— Бабушку твою за ногу! — ругнулась она и вылетела за калитку.
Погода стояла теплая, солнечная. Небо, правда, хмурилось с востока, оттуда ползли подозрительно черные тучи. Лиза этого, однако, не заметила, продолжая мысленно доказывать бабе Прасковье, что никакая она не никчемная и уж точно не вредительница.
К бабушке Лиза приезжала раз в год летом. Обычно на весь июль. Делать здесь было нечего, но не ездить было нельзя: баба Прасковья жила одна, далеко от столицы. А потому любимая внученька Лиза была обязана нести повинность. Потом, в августе, на смену Лизе приедет мать с Лизиным младшим братом, и тогда сама она сможет вернуться в Москву.
Дорога в магазин шла через большое поле, засеянное пшеницей. Магазин этот находился в деревне на другом конце этого самого поля, а там, где жила баба Прасковья, никаких магазинов не было. И Лизе это казалось странным. Деревня вроде не маленькая, а за хлебом и кое-какими продуктами приходилось тащиться за тридевять земель.
Дойдя до раскидистого дуба, росшего как раз посередине поля, Лиза, к своему ужасу, поняла, что она забыла взять и пакет, и деньги. Ну, пакет, допустим, в магазине ей выдадут. А деньги? Она была не местная, никто ее тут толком не знал, в долг вряд ли отпустят. Да и что она скажет: «Здравствуйте. Я Лиза. Я забыла денежку у бабушки взять. Одолжите хлебушка?» Ведь примут за полоумную и будут правы.
И что теперь делать? «Никакого от тебя толку», — тут же всплыли обидные бабушкины слова. Лиза, задумавшись, устремилась дальше по дороге.
Бабушка в чем-то, наверное, права. С Лизой ведь всегда что-то приключалось. Вот, например, сегодня. Несла она это молоко из летней кухни. Хорошо так несла. Банку крепко обеими руками держала. Даже в дом уже вошла, умудрившись открыть дверь на тугой петле. Лиза уже почти до стола эту банку донесла. А потом — бах! — и та выскользнула у нее из рук. Как будто ее кто нарочно выдернул!
Это еще что. Вчера и того хуже было. Баба Прасковья попросила принести от колодца ведро воды. Лиза сразу почувствовала неладное. Обычно бабушка к колодцу ее не пускала. Знала, что Лиза — мастерица собирать приключения на свою пятую точку. А тут отправила. Ну, Лиза и пошла. Крутанула ручку, зачерпнула ведром воды, начала наматывать цепь обратно. Тяжело было, но Лиза справилась. И вот висит ведро прямо посреди колодезного горла. А как достать его? Лиза ручку отпустила, ведро тут же заскользило вниз. Лиза рывком за ведром — и чуть не нырнула в колодец. Каким-то чудом проходивший мимо сосед успел к ней подскочить да ухватить за... В общем, за что-то он там ее схватил да вытащил.
И такое с Лизой приключалось практически каждый день: то микроволновка с разогреваемой ею едой вдруг воспламенится, то лифт с Лизой внутри застрянет, да так, что трое лифтеров не придумают, как Лизу вызволить; то каблук в какую-нибудь щель на асфальте попадет, то Лиза врежется в ствол дерева, бегом несясь в университет; то только что накачанное колесо автомобиля спустит, да не одно, а сразу все четыре. Машину-то, правда, папа ей больше не дает. Опасно.
