Это правдивая история про Лёшку и картошку. Лёша мне сам рассказывал, а зачем ему врать?
Пришёл как-то Лёшка из школы сердитый. Двойку по географии схлопотал. А тут мама ему: «Иди, Лёша, ужинать, пока картошка не остыла». Он на маму фыркнул: «Отстань! Ненавижу картошку!». Мама обиделась и говорит: «Иди в свою комнату и фыркай там на себя, сколько хочешь, а я с тобой не разговариваю». И ушла по телефону с тётей Верой рецепты обсуждать.
Сидит Лёшка в комнате, скучно. Есть охота. Понимает, что неправ, маму зря обидел, а мириться не хочет. Если, думает, первым пойду, мама сообразит, что подлизываюсь. Не пойду. Он не идёт и мама не зовёт. А есть-то хочется. И, как назло, в голову мысли лезут только о еде. Сидел он, сидел, и решил географию выучить. Не всю, конечно, а только ту тему, по которой цвайку получил. Открыл учебник, разложил карту, будто учит. А сам не учит, потому что от голода ему думается о вкусностях всяких.
Вдруг смотрит, а на карте, прямо перед Лёшкой, картошка нарисована. Малюсенькая такая, и в сомбреро. Лёшка увеличительное стекло достал, чтобы получше разглядеть, да так и обмер – Картошка-то ему ручками-ростками машет. Будто зовёт: «Давай, Лёшка, сюда, ко мне!»
Рассмеялся Лёшка:
– Да как же я на карту попаду? Я же вон какой большущий.
– А вот как! – Картошка говорит, а сама пальчиком манит и хохочет: – Анды-Кито-Пасто>1, вот ты и попался!
И тут Лёшку подняло к потолку, закружило и вихрем понесло прямо в карту. Карта, конечно, на столе лежала, но Лёшка об стол вовсе даже и не стукнулся, потому что пока его в воздухе крутило, он с каждым оборотом становился всё меньше и меньше, пока, наконец, не стал совсем маленьким, ростом с эту самую картофелину. А главное – он не только крошечным стал, но и… нарисованным. Стоит, значит, нарисованный Лёшка рядом с нарисованной Картошкой и понять ничего не может.
А Картошка со смеху покатывается:
– Так это ты, значит, меня ненавидишь? Ха-ха-ха! Терпеть не можешь? Хи-хи-хи!
А Лёшка только глазами своими нарисованными хлопает и ничего сказать не может. Насмеялась Картошка вволю и посерьёзнела.
– За что ж ты меня так, а, Лёш? – И глазами жалобно хлопает.
Лёшка смутился. А картофелина хитро так улыбается. И упрашивает: – Лёша-а-а! А поплыли со мной, а? Поплывёшь?
– Куда? – вырвалось у Лёшки, но он тут же спохватился: – Как же мы поплывём? Мы же нарисованные. Нас водой смоет.
– А это ничего, – Картошка отвечает. – Вода-то у нас тоже нарисованная. И плот.
Смотрит Лёшка – и вправду, карандашный плот мерно покачивается на акварельных волнах. И Лёшка сам не понял, как очутился на этом плоту, а только смотрит – они уже плывут, и Картошка стеком для пластилина гребёт. И так ловко у неё это получается! Берега до того быстро проплывают мимо, что и разглядеть не успеваешь. Только что Барнаул был, а уже Камень-на-Оби вдали показался.
– Ну что, Лёша, – Картошка спрашивает. – По-прежнему меня ненавидишь, а?
– Не знаю, – промямлил Лёшка и честно признал, – ты вроде не такая уж плохая.
– Неплохая?! – Картошка прищурила глазки. – А что ты обо мне знаешь?
– Ну-у… – Лёшка замялся. – Картошку варят, жарят, тушат. Ой, извини!
