Макар уныло мерил шагами мамину квартиру, тупо слоняясь из залитой светом кухни в зашторенную гостиную и обратно, пил из большой фаянсовой кружки остывающий кофе, думал, чем заняться в выпрошенный недельный отпуск. Отпуск был не запланирован, оформлен спонтанно, по телефону, после возвращения из ветклиники с ощущением невосполнимой потери, сосущей где-то внутри под ребрами. Казалось, что внутри образовалась большая болезненная дыра наподобие той, что зияла в героине фильма Земекиса «Смерть ей к лицу». Не было сил находиться в офисе, общаться с коллегами или клиентами, не было сил «укреплять фасад» деланным спокойствием. Отчасти, наверное, из-за того, что работа так и не стала для него главной частью существования.
Оставшись дома, он ничем не мог себя занять, но на работе, наверное, было бы еще невыносимей. Жаловаться на сосущую черную тоску невозможно, не по-мужски, держать лицо тошно, рассказывать, что потеря собаки выбила его из колеи напрочь, не было желания и было слегка стыдно.
Студентом он представлял себя в будущем активным и деятельным руководителем, оперативно решающим обязательные, но преодолимые сложности, успешным и доброжелательным главой какой-нибудь компании или руководителем департамента в крупной могущественной фирме. Но все это осталось в подзабытых уже мечтах. Жизнь оказалась более прозаичной, не такой глянцевой и успешной, а скорее однообразной, суетно- скучноватой. И виной тому было не только отсутствие нужных связей для получения интересной работы, а еще и его собственный вязкий и незаинтересованный настрой, возникший отчасти от неверно выбранных ВУЗа и специальности. Экономистов в девяностые наплодили сверх меры. Нет, сначала он, как и многие молодые специалисты, подпрыгивал на месте, пытался фонтанировать идеями по улучшению работы и продвижению вперед, но убедившись в их бесполезности и ненужности, стал просто аккуратно выполнять служебные обязанности. Придумать и организовать свое дело не получилось, не хватило азарта, смелости, авантюризма, да и просто желания.
В свои почти сорок он успел заработать определенный авторитет, но за должностями и чинами не гнался, поэтому был всего лишь главным специалистом, за что его частенько шпыняла амбициозная супруга Яна. Он честно трудился и, когда получалось, успешно отстаивал свое мнение и профессиональные позиции, но ловчить и сильно прогибаться не хотел, родственников, могущих пристроить на место послаще и покруче, не имел. Считал, что по нынешним меркам вполне был в состоянии прокормить семью, вывезти раз в году в Турцию и разок-другой в подмосковный дом отдыха на каникулы. Радовался, что удавалось выкраивать из семейного бюджета оплату хоккейных тренировок и участие в турнирах любительской ночной лиги, поддерживающих его спортивную и психологическую форму. Жил, как и многие его бывшие одноклассники и сокурсники, без ярких взлетов и болезненных падений, находя радость в общении с семьей, друзьями, приятелями по команде и верным псом. Ездил в командировки и благодаря им побывал во многих регионах огромной страны, попробовал все сорта пива, от томского до калининградского, имел представление, а значит и право, рассуждать, где и чем живут люди, что надо было бы сделать, чтобы всем стало лучше и легче. На митинги не ходил, петиций не подписывал, в соцсетях не светился, глупости не лайкал. Короче был обычным современным человеком средних лет, не совсем среднего класса, так как не мог себе позволить поменять машину на более свежую, а тем более купить хотя бы небольшую квартиру, в которой после недавнего развода нуждался.
В начале их совместной жизни Яна вовсю демонстрировала интерес к его увлечениям, уверяла, что она полностью «за». Она поддерживала его музыкальные вкусы и выбранные треки в машине, ходила на редкие концерты его любимых рок-групп и тренировки, ездила на игры, тепло укутавшись, стойко выстаивала матчи на трибунах, кричала и аплодировала, даже дудела в смешной пластмассовый трехцветный рожок. Но с годами хоккей превратился у нее в очередной дополнительный пункт недовольства браком. Перебравшись в Москву из своих южных краев, она рассчитывала на вечный праздник, постоянное эдакое Рождество с подарками от мужа и судьбы. На ее удивление столица не только одаривала, но и отбирала, требовала взамен терпения и терпимости, личного времени и участия. Сплошного праздника не получалось. Короче, эмиграция от туризма таки отличалась. Обычные семейные будни обычного горожанина оказались не такими возбуждающими, не такими яркими как описывали «инфлюенсеры» в интернете. С годами краски полиняли и выцвели, в семью бочком прокралось уныние, раздражение и неудовлетворенность. Брак стал тяготить обоих. Окончательное, заверенное печатью его расторжение благополучно свершилось полгода назад. А съехал Макар на съемную квартиру уже два года как, сначала просто «попробовать пожить отдельно». Съехал вместе со своим старым дружком, эрдель-терьером Ронни, которого любила дочь Анька, но едва выносила жена. Она терпеть не могла, когда вставшее на задние лапы лохматое «чудовище с дурным запахом изо рта» пытается облизать ее или ребенка, виляя толстеньким обрубком хвоста, и простить не могла бедному псу, что он поселился в их двухкомнатном мирке раньше, чем она, и поэтому чувствовал себя полноценным хозяином.
