Люблю тебя

«Будь сильной, родная».

В тот день мама оказалась в больнице впервые. На белоснежной кровати лежала она, а плакала от страха я. Она утешала меня и гладила по голове. Она казалась прозрачной нимфой из детской сказки, но в ее болезни не было ничего от волшебства. Это был ад.

Хорошо, мам. Я постараюсь, обещаю. Я буду безупречной. Как ты.

Операция прошла успешно. Раковая опухоль была вырезана, и я думала, что мама останется со мной навсегда. Но если Бог решил кого-то забрать, он заберет.

Ее не стало ровно год назад. Моей родной, любимой, самой лучшей на земле мамочки. Год нескончаемых слез, расцарапанных до крови руки, потрескавшихся пересохших губ и попыток вспомнить ее голос, ее улыбку и ее теплые объятия перед сном. Двенадцать месяцев попыток навсегда запечатать в памяти мамин миндальный запах и нежность рук, когда она аккуратно заплетала мне косу перед школой.

Мама. Как много в этом слове. Я никогда и никому не смогу сказать «мама».

– Пап… – голос дрожит, когда откладываю вилку и отрываю взгляд от полупустой тарелки с омлетом и фасолью.

Мертвая гнетущая тишина за завтраком стала новым членом нашей семьи, как и пустой стул между мной и папой. Мы молчали лето, осень, зиму и весну, но так не может продолжаться вечно. Мама всегда говорила, что даже в самые темные времена жизнь не стоит на месте. Мы не должны сдаваться, а мой папа делает это изо дня в день. Только я не могу так. Не могу подвести ее, дом, наше семейное дело, передающееся от родителей к детям десятки лет.

– Пап?

Мы в ресторане при отеле одни. Последние месяцы здесь нет гостей, а из персонала остались лишь те, кто работал на шато многие годы подряд. Скатерти на круглых столах несвежие, от климата морского побережья на светлых стенах появились подтеки, а в нос бьет запах сырости, которого тут никогда не было. Но папа не видит ничего из того, что вижу я. Он не видит увядающих лоз винограда, не видит пустеющего отеля, не видит меня. Словно в тот день он похоронил себя вместе с ней, бросив меня здесь совсем одну. Он похудел и осунулся, постарел на десять лет и стал похож на дедушку, а не на моего папу, каким я его помню. На моего улыбчивого, заботливого любимого папу.

– Я сдала последний экзамен, – скручиваю бумажную салфетку в плотный жгут, старясь не дать горю выплеснуться наружу. Мой любимый, дорогой папочка. Ты тонешь в скорби. Всплывай, умоляю. Прошу, пожалуйста, посмотри на меня! Посмотри, папа! Я здесь, я жива, я рядом!

Но отец только кротко кивает, продолжая равнодушно поедать завтрак.

– Пап, мне нужно поступать куда-то. – Голос осиплый, как при ангине. Незатянувшиеся раны кровоточат с новой силой, заливая бьющуюся от беспомощности душу горячей кровью.

Я тоже скучаю! Я тоже не могу без нее, но я здесь!

– Пап, посмотри на меня. – Сглатываю привычный ком в горле, но слез давно нет. Я выплакала целое соленое море. Плакала в нашей с мамой бухте, в спальне, на уроках и на занятиях с многочисленными репетиторами. И больше плакать не могу.

– Папа! – Подскакиваю на месте, и стул в тишине дерет ножками мраморный пол.

Я похожа на нее, очень похожа. Папа смотрит словно сквозь меня.

Взгляд некогда таких же зеленых, как у меня глаз, поддернут туманной поволокой. Это саван, не дающий увидеть, что случилось с виноградниками, с отелем, с нашим милым шато. Тут все увядает. Умирает. Все стремится к маме.

– Вася… – шелест сухих обескровленных губ, мое имя звучит словно зов из потустороннего мира. Папин вид пробирает до ледяных мурашек.

– Я хочу уехать.

Малодушно готова бросить родного отца, но я просто… Не могу. Иначе сломаюсь, как он. Отец ничего не отвечает. Мне кажется, ему все равно. Он не снял кольцо, не убрал ее фото с прикроватной тумбочки. Он не пережил утрату, но сейчас я не смогу помочь.

– Прости, пап.

Я ухожу. Убегаю. Улетаю из родного дома, чтобы вернуться сюда той, кто сможет вдохнуть жизнь в это некогда прекрасное место.

♬ NЮ – МИ-6 (аккустика)

♬ Tom Odel – Another Love

♬ Дима Билан – Остаться с ней

♬ Рита Дакота – Sat Nam

♬ Zivert – Life

– Вась, пожа-а-алуйста, – канючит девичий голос в трубке, – ну, крошка! У тебя же и так пары допоздна. Посиди еще час-два в кафешке, а?

Чертовы волосы, как же вы меня достали. Обрежу, обещаю.

Пытаюсь сдуть с лица короткую прядь, пока одной рукой держу ноут, другой – телефон с болтающей по ту сторону Кариной. Плечом толкаю массивную дубовую дверь универа. И тут же жмурюсь.

К шести часам вечера закат заливает набережную канала Грибоедова мягким рассеянным светом. Лучи танцуют в витражных окнах старинных особняков, стройным рядом выстроившихся вдоль воды. Солнечные зайчики пляшут в темно-коричневых стеклах тяжелых дубовых дверей. Спускаюсь со ступенек, а волосы снова лезут в глаза.

Каре. Я сделаю каре.

– Вась, ты там жива? Посидишь, а?

А, да, точно. Свидание Карины.

– Тебе сегодня повезло. Ноут у меня с собой, так что посижу. – Шум и гам толпы смешиваются с визгом тормозящих машин, музыкой из многочисленных кафешек и смехом идущей сзади компании ребят. – Тем более, мне еще нужно выбрать тему дипломной.

Быстренько шагаю в сторону Невского проспекта, стараясь обогнать толпу студентов впереди. На самом деле я бы и без ее просьбы не приезжала. Наблюдать за любовными утехами подруги с её невероятно раздражающим напыщенным индюком, зовущимся по какому-то недоразумению парнем, нет никакого желания.