Россия.
Великий Новгород.
Территория клана жестянщиков.
Огромный костер горел очень ярко. Оно и понятно, ведь Сергей выплеснул на дрова целую канистру молекулярного растворителя. Хмурый хотя и заметил этакое расточительство, однако ничего не сказал. Наверняка понял чувства и стремления своего лучшего охотника. Огонь должен быть сильным, очень сильным, чтобы как можно скорее испепелить ЭТО. Да, именно ЭТО! Назвать то, что сейчас лежало на погребальном костре, Кристиной… его Кристиной, было просто невозможно. Труп опознали лишь по PIPу, или если полностью, «Personal Information Platform», именно так звучно именовался маленький крестообразный чип, вставленный в разъем за левым ухом. Если бы не этот, чудом сохранившийся кусочек полимера…
Сергей со всей силы зажмурился и бешено затряс головой. Дьявольщина, но почему… зачем чип уцелел?! Ведь если бы не PIP, смерть его возлюбленной была бы не доказана, и он продолжал бы ее искать. Неделю, месяц, год, одним словом столько, сколько потребуется. Он бы жил этим, подпитывался пусть крохотной и несбыточной, но все же надеждой. А так…
– Пошли, Серега, – тяжелая рука легла на плечо юноши. – Здесь уже все кончено.
– Я хочу собрать пепел и бросить его в Ильмень, – голос охотника дрогнул. – Она очень любила это озеро. Называла его «нашим морем».
– Я распоряжусь.
Хмурый жестом подозвал двух молодых парней, которые стояли среди пришедших на траурную церемонию людей. Один из них был закадычный приятель Сергея ― Ганс Михайловский. Именно он поддержал их огнем в тот злополучный день, именно благодаря ему и удалось подобраться к врагу на дистанцию выстрела унифицированной термитной гранаты.
Воспоминания нахлынули, словно яростный ледяной шквал. Сергей и Кристина. Вот они бегут по пустынному полю. Под ногами высокая пожухлая трава, перемешанная с грязным, слегка подтаявшим снегом. Вслед за ними несутся два «Бронехамера». Грязь и бездорожье им нипочем. Мобили нагоняют. С них, не переставая, молотят импульсные лазеры. Росчерки алых пунктиров ложатся все ближе и ближе. Ударяя в холодную мокрую землю, они вздымают облачка пара, от чего кажется, что беглецы мчаться по настоящей долине гейзеров. Отстреливаться нет никакого смысла. У охотников лишь короткие гауссовские карабины «Метель-16». Скорострельность у них, конечно же, бешеная, плюс бесшумность и вместительные обоймы по сто тридцать игл в каждой, да только чего стоят все эти замечательные качества, если противник укрылся за композитной броней тяжелых внедорожников? Правда, в рюкзаке Сергея лежала еще и бронебойная УТГ-7, но она ведь всего одна…
– Парни все сделают в лучшем виде, – Хмурый оторвал юношу от воспоминаний, – а нам с тобой требуется поговорить.
– Может, потом? – юноша пустыми невидящими глазами уставился на старосту. – Я сейчас… Короче, плохо мне, Ральф Львович.
Хмурый долго молчал. Он то поглядывал на Сергея, то поднимал глаза к серому, затянутому низкими облаками небу. Хотя главному жестянщику сейчас было нелегко, но от разговора он, судя по всему, отказываться не желал. Хмурый просто решал, с чего бы так поделикатней начать.
– Лучше уж сегодня, – наконец выдохнул староста. – Тянуть не желательно. Вернее, даже не так. Тянуть просто нет никакой возможности.
– Ладно, – едва слышно выдохнул Сергей. Ему ничего не оставалось, как сделать шаг вслед за главой их небольшого клана.
Они шли по узкой грязной улице. Первый снег продержался лишь неделю. Оттепель растопила его, просушила старый, разукрашенный трещинами и колдобинами асфальт. Теперь на нем резвились стаи грязных полиэтиленовых пакетов, ожившие под порывами холодного ноябрьского ветра. Тротуары завалены гниющими отходами, грудами вышедшей из строя аппаратуры, битой домашней утвари, кирпичами и полусгнившими досками от развалившихся заборов. Кое-где стояли замызганные мобили. Они замерли здесь надолго, может, даже навсегда, ведь подзаряжать батареи стало роскошью, доступной очень и очень немногим. Кто-то из малолетних обитателей поселка, шалости ради, поджег пару старых покрышек, и сейчас черный смрадный дым от них расползался по всей округе, придавая и без того серому дню еще более мрачные безрадостные оттенки.
Сергей лишь изредка удостаивал окрестности взглядом. Здесь ничего не менялось. Это район Новгорода оставался таким уже многие годы, вернее многие десятилетия. Жестянщики занимали несколько кварталов на окраине юго-западного сектора. Это были очень старые кварталы. Состояли они в основном из небольших домишек в один или два этажа. Почти все строения находились здесь с незапамятных времен, должно быть, еще с двадцатого века. Всего каких-то два года тому назад весь этот район считался полностью заброшенным, морально и технически устаревшим, а оттого подлежащим сносу. Но появление роботизированных строительных комплексов почему-то запаздывало, и вот тогда-то обветшавшие коттеджи превратились в пристанища бомжей, обезумивших наркоманов, да стай голодных бродячих псов.
Но в один прекрасный… а вернее страшный день ситуация в старом городе кардинально изменилась. Сюда вновь возвратилась цивилизованная жизнь. Как не парадоксально, толчком к этому, разрядом дефибриллятора, запустившим сердце в теле огромного каменного мертвеца, стал чудовищный по своей мощи катаклизм обрушившейся на планету.
