Книга 4. Лето без милосердия
ГЛАВА 1, в которой король занят дипломатией, а дамы — любовью, как своей, так и чужой
После небывало ранней весны никто в Андаре не удивился столь же раннему и жаркому лету. Селяне, правда, сетовали на нехватку влаги, и в Гильдию магов уже полетели прошения с общим мотивом «дождика бы», но жители столицы были, наоборот, вполне довольны погодой. Салонные посиделки успели изрядно надоесть за зиму, теперь же хотелось на природу — кататься в открытых колясках по набережной, устраивать пикники за городом, а время светских визитов проводить не в гостиных, а в увитых цветущими розами садовых беседках.
Чайный клуб графини Дарианы фор Ганц тоже перебрался из гостиной в сад. Беседка вряд ли вместила бы всех гостей, но садовник отличился, устроив над одной из лужаек крышу из винограда. Разумеется, все понимали, что за неполный месяц никак невозможно добиться такого без магии, но это служило лишь еще одним поводом для гордости хозяйки и зависти прочих.
— И тут она заявляет: «Конечно, не у каждой есть неофициальные связи в Гильдии», — пересказывала дама Дариана разговор с одной из завистниц. — При этом, вообразите, «неофициальные» звучит настолько драматично, будто у меня там не двоюродный племянник, милый и скромный мальчик, а, по меньшей мере, любовник!
— А на племянника ограничительный эдикт не распространяется? — шепотом спросила Женя у тетушки.
— Все очень просто, — ничуть не смущаясь и не приглушая голоса, ответила та. — Племянник милейшей Дарианы еще учится, а ученикам положены учебные задания.
— И правда, просто, — согласилась Женя. — Роскошный повод для зависти, когда не хватает мозгов пойти и договориться с кем нужно, чтобы и твой сад послужил учебным пособием.
— А между тем, дорогая Джегейль, это вполне законный путь, — дама Дариана тонко улыбнулась и взяла вафельку. Вафли были еще одним «трендом сезона». Мягкие и хрустящие, с кремом и вареньем, вафельные рожки с мороженым и вафельные трубочки, имитирующие знаменитые линденские — тетушка Гелли, качая головой, говорила о них: «Не то!» — но Женя особой разницы не замечала.
— Ах, дамы, скажите лучше, куда подевалась наша милая Нелль? — свернула на новую тему дама Розалия. — Ее не видно с самого Весеннего перелома, как раз с тех пор, как прошел слух сначала о помолвке малютки Мирабель, а после — о ее скоропалительном замужестве.
«Ну конечно, разве можно обойти вниманием такую тему, — усмехнулась про себя Женя. — Мирабель ди Тонншэре, главная сенсация этой весны… ну ладно, главная номер два, после внезапной помолвки графа фор Циррента с собственной двоюродной племянницей». На Женин взгляд, Мирабель стоило бы называть не «милой малюткой», а скорее уж «начинающей стервочкой». В ночь Весеннего перелома эту «первую красавицу среди столичных невест» видели в обнимку с неким королевским гвардейцем, и тут же прошел слух, что парочка не ограничилась совместным кругом холо. Женя прекрасно помнила объяснения тетушки Лили-Унны: в ночь Весеннего перелома достаточно паре объявить себя мужем и женой перед огнем, небом и деревом, и этот брак никто не сумеет оспорить. Древняя традиция, на которую до сих пор ведутся романтично настроенные дурочки…
Мирабель ди Тонншэре дурочкой отнюдь не была. Уж если она решилась на подобный брак, причины должны быть достаточно вескими.
Собравшиеся дамы рассуждали примерно так же, вот только фактов для построения рассуждений не хватало — редкий случай для компании записных сплетниц! Известно было, что к Мирабель сватался некий дворянин из провинции, к непомерной знатности коего прилагалось вполне соразмерное чванство. Говорили, что жених не понравился ни матери, ни дочери, а вот отец семейства, сам по части происхождения малость подкачавший, счел партию почетной и выгодной.
Могло ли быть так, что Мирабель бросилась в объятия первого попавшегося из влюбленных в нее мужчин, лишь бы избежать немилого супружества? Или праздничная ночь лишь поставила точку в тайном романе, сделав его явным?
Если бы спросили Женю — то есть, простите, виконтессу Джегейль фор Циррент, она сказала бы: «Да какая разница! Выбрала девушка, кого пожелала, и слава богу, пусть живут, лишь бы после не пожалели. В любом случае, это головная боль самой девушки, ее новоиспеченного мужа, родителей, но не всего столичного общества!» Но поди скажи здесь такое!
Помолвку самой Джегейль обсуждали в свете не менее бурно. Хорошо, что они с дядюшкой Варреном не стали спешить со свадьбой «по древним традициям»! Да, Женя все никак не могла отучиться называть будущего мужа дядюшкой, хотя и сама понимала, как смешно это звучит. Впрочем, его забавляло, а она… ну, привыкнет рано или поздно. Просто слишком уж резко все переменилось. Как будто до ночи Перелома Женя сама не понимала, что собственное: «Мне бы такого, как дядюшка, да где ж такого найдешь!» — на самом деле означает: «Я бы вышла за него и только за него, если бы можно было». Оказалось — можно, родство считается достаточно дальним, и это до сих пор удивляло. Как и то, что Варрен тоже не просто «питал к ней чувства», как высокопарно пишут в здешних романах, а…
