– Поднимайся. К тебе пришли.
Я не шелохнулась, решив, что медсестра обращается к соседке – тихой молоденькой девчонке, с которой мы за полтора месяца сказали друг другу не больше десяти слов.
– Вставай! – с меня сдернули одеяло, и я резко села на кровати.
– Ко мне? Не может быть. Ко мне некому приходить.
– Идём, – нетерпеливо махнула медсестра рукой, не пожелав объясняться.
Я подчинилась. Натянула свитер, который еще недавно был впору, а теперь висел мешком, и поплелась за ней по коридорам, продолжая считать, что это ошибка. Визитер явился не по мою душу. Тем более, на ночь глядя, когда часы посещения прошли. Семьи у меня больше нет, а все остальные предпочли забыть о моем существовании, будто я уже мертва и лежу в могиле. Ведь так проще. Забыть и жить спокойно дальше, не мучаясь угрызениями совести.
Взгляд невольно остановился на глазке камеры, и я вздрогнула. Красный огонёк не мигал. Сломалась? Странно. За системой видеонаблюдения здесь следили с тщательностью, граничащей с остервенением. Ибо не дай бог, «постояльцы» что-нибудь натворят, а персонал не досмотрит. Я прищурилась, глядя на следующую камеру, и на лбу выступили капельки пота. И эта отключена! Но для чего? Чтобы никто потом не увидел на записи, как меня ведут на заклание? К персональному мучителю и палачу? А кто еще мог добиться встречи с пациенткой в обход правил? Именно он! Человек, который запросто покупал всё и всех. Купил же он мне место в этой вполне себе элитной лечебнице, запихнув подальше, но под круглосуточный присмотр, чтоб не наложила на себя руки. Он хотел, чтобы я еще пожила. Помучилась.
Накрыла паника.
Что делать? Развернуться и бежать с криками, будя всё отделение?
Но вдруг тревога ложная, а я лишь усложню себе жизнь. Лечащий врач снова увеличит дозировку лекарств, и я превращусь в овощ, не способный соображать. Нет, этого я точно не хотела. Разум был единственным, что у меня еще осталось.
– Сюда, – медсестра открыла дверь в кабинет с дипломами на стенах, где доктор устраивал «аудиенции», как мы называли встречи один на один. – Проходи, не стой, как вкопанная.
Я сжала зубы и сделала шаг. В конце концов, что еще он может у меня отнять? Ничего. Разве что получить, наконец, моё тело. Но он сам говорил, что не берет женщин силой. Ему это неинтересно. А он знает, что согласия я не дам. Ни за что.
– Может, присядешь?
На меня смотрели ясные зеленые глаза с гладко выбритого холеного лица.
И вовсе не с того, которое я ожидала увидеть.
– Полагаю, ты знаешь, кто я?
Я кивнула.
Конечно, знала. Я же смотрю новости. Точнее, смотрела до всего этого безумия.
– Уильям Картрайт, – проговорила хрипло, сообразив, что этот мужчина, чьи светлые волосы чуть тронула седина, ждет вербального ответа. – Политик, бизнесмен, спонсор всего и вся. И еще черт знает кто. Но мне вы больше представляетесь серым кардиналом, если честно. Или кукловодом, который дергает за ниточки.
Уголки плотно-сжатых губ чуть приподнялись. Картрайту понравились мои слова.
– Сядь, наконец.
Я подчинилась. Устроилась на стуле, где обычно сидела перед доктором на сеансах, которые ненавидела.
– Зачем вы здесь?
– Сделать тебе интересное предложение.
– Вы о моей бывшей работе? Но в этом нет смысла. Все наработки принадлежат работодателю. Вряд ли я за короткий срок создам новое чудо-лекарство, с которым можно выйти на рынок.
– Нет. Меня не интересует твоя бывшая работа. Совершенно. Мне нужна ты сама.
– За-за-зачем?
Он глянул снисходительно. С толикой разочарования.
– А мне говорили, ты умная, – протянул скучающим тоном. – Или мозги успели основательно промыть за полтора месяца, что здесь торчишь? Электрошоком лечили? Может, лоботомию сделали?
Я отрицательно покачала головой.
– Просто не понимаю, зачем я вам. Я теперь никто. Да и раньше не была центром вселенной.
Я говорила совершенно искренне. Перед ним – влиятельным мужиком, упакованным с ног до головы – сидела пациентка клиники для душевнобольных. В спортивных штанах, вытянутых на коленях, в дурацком старомодном свитере, с растрепанными темными волосами, в беспорядке свисающими на лицо.
– У нас с тобой общий враг, девочка, – объяснил Картрайт после паузы. – Он сломал твою жизнь. Он ее освежевал. И сотворил нечто похожее с небезразличным мне человеком. Я хочу возмездия. Но пока не могу добраться до этой мрази, – его лицо исказила ненависть. – Нет, вообще-то кое-что сделать я могу, – добавил Картрайт со злой усмешкой. – Могу его заказать. Но это будет слишком просто. И быстро. А я хочу иного. Хочу, чтобы он потерял всё, что имеет. Прочувствовал всю глубину боли, всю агонию. Как его жертвы. Уверен, ты не откажешься от такого исхода для своего врага. После всего, что он с тобой сделал.
Мои ногти возились в ладони. Так глубоко, что вот-вот польется кровь.
– Да что вы вообще знаете обо мне?! О том, что со мной сделали?!
Голос сорвался на крик, и я сама испугалась. Будто кричала не я. А кто-то другой. Истеричка, которая, правда, нуждалась в лошадиных дозах лекарств.
– Адель Деларо, тридцать лет. Фармаколог, исследователь, гений. Ты была на грани величайшего прорыва, а теперь на лаврах почивают твои коллеги и босс, доделавшие работу за тебя, – проговорил Картрайт, начав с карьеры, на которую мне было давно и глубоко плевать.
