Туман спускался по крышам домов, вдоль улиц крутился он, окутывая всех, кто торопился этим утром. Люди, словно звезды, вдруг мелькали в его пелене, и потом вновь, прятались под серый плед. Нудный гул автомобилей и шум речных катеров, стремящихся вдоль речных питерских каналов, раскидали мои мысли по проспекту.
А я, легко одетый, в это прохладное, свежее апрельское утро, шёл на станцию метро, чтобы проехать несколько остановок. Потом мне следовало пересесть на автобус, добраться до аэропорта и отправиться прочь из этого города. Моя сумка, висевшая на плечах, подскакивая, слегка ускоряла мой шаг.
И вот, я спустился в метро. Всюду люди. Я остановился, чтобы посмотреть на карту с разноцветными линиями путей. Город мне чужд, поэтому я, а также несколько других зевак, изучали маршрут.
Разобравшись с дальнейшим движением. Я развернулся и в тот момент я увидел девушку. Девушку ли?! Женщину… Мой взгляд, салютом устремился навстречу её зеленым глазам. Всё вокруг исчезло. В считанные секунды я остался один на один с ней. Белый фон вокруг. Ни метро, ни спешащих людей, ни движущихся в противоположные направления эскалаторов, ни проблем изнурявших меня последние годы, ничего. Даже моя спина, на миг обрела крылья, и я вдруг в мысли, как ангел вспорхнул. Морщины на её приятном лице мне не знакомы. Седина её волос гонит в час. Откуда эта женщина?! Из сказки?! Из были! Наши взгляды змеями сплелись воедино, играя, маня из расширяющихся зрачков прошлое. Лунная соната заплакала в моей голове. А женщина-то – моя первая любовь… Настя… Я помню вкус её пухленьких губ. Наш первый поцелуй у ёлки в новый год. Горными реками хлынули в мою голову слова любви и признаний. Корнями сквозь моё тело прорастали мурашки. Сковали меня средь белой пустыни. Школьная любовь – ах, это как «вкус детства». Перед моими глазами дождь. В каждой его капле я вижу зеркало, отражающее всякие моменты того времени. Вот мы пришли на день рождение к нашему однокласснику; вот сидим на лавочке у школы; а в следующей капле, я учу её кататься на коньках; а здесь вот уже постарше, мы в лагере уснули на берегу у реки; первое признание на валентинке и еще, и еще… Капли напомнив о себе, градом отдают в моё сознание. А вокруг меня затягиваются петли времени.
Пройдя мимо меня, она зашла в вагон. Не знаю, узнала ли она. Может сама и не вспомнила, а сердце тогда наверняка в душу стукнуло. Сказало ей: «Настя, узнаешь?!». Но признаться тяжело себе. В голове совсем молодые, другие люди, не мы! Обнимаются, целуют друг друга, тоскуют в расставании и порой ссорятся. А сейчас?! Никто!
Тот вкус, что нравился друг в друге, растерян.
Теперь другими мы живем людьми.
Но никогда не можешь быть уверен,
Что не ушел ты от своей судьбы.
Что звезды помнят о твоем желании,
И что идет все так, как надо нам
И что былые в жизни расставанья,
Всего лишь шаг, а не сердечный шрам.
Я тоже зашел в вагон. И наши поезда побежали друг от друга стремительно и навсегда, разрывая этот взгляд, превративший нас в машину времени.
Так получилось, что я, Васильков Андрей Александрович, солдат красной армии. Сейчас в мире идет война, и я стал её узником. Мы все в оковах войны, в страхе и смятении, который она несет в наши дома и наши души.
На улице ночь и завтра на рассвете бой. Как он закончится для нашего батальона известно, разве что, одному Господу, что уж говорить об участи обычного рядового. Будь-то, выиграем мы, али нет, шальная сталь в любом случае летит непредсказуемо.
Сейчас, лёжа в окопе, я думаю о доме. Думаю о Ленке Кузнецовой, с которой мы учились вместе и жили в соседних домах. Я помню, как жутко смущался предложить ей помочь донести портфель до дома. Так неловко было сделать первый шаг, в любви, как и на войне, не знаешь, чем все закончится. Помню её теплые, нежные ладони, когда впервые взял ее за руку, и мы пошли гулять. Была зима, снег хлопьями падал нам на плечи. Я засмотрелся на небо и поскользнулся. Тогда она так смотрела на меня, улыбалась мило. Стеснялась захохотать, ведь первое свидание было. А после вспоминали этот случай и не могли не смеяться. Часто ли сейчас она так радуется, как в те времена?! Живем не в ту мы пору. Она сейчас, кажется, медсестрой в городской больнице работает, а может, и на фронт уже отправили, в какой-нибудь военный госпиталь. Раненых сейчас тысячи. Некому следить за ними, ужас, что творится.
Соседку свою вспомнил, Нину Васильевну, прощенье прошу у нее. Тогда зашел к ней за пару дней до этой внезапной отправки на фронт, попросил книгу почитать, сказал, на днях верну. Не вернул. Может матушка отдаст, но обещал-то я, не правильно это. Авось дома буду еще на этом веку. Сам и отдам.
Думаю о сестренке маленькой, как провожала меня на поезд. Смотрела глазенками своими непонимающими, но до боли тревожными. Эх, Катенька, милая моя. Будь умницей. Я так хочу, чтобы у тебя было все хорошо. Так соскучился по тебе. Ты, наверное, уже совсем большая стала. Полтора года – не малый срок.
