Наряженная елка искрит огнями, сливаясь в яркое пятно. Послезавтра Новый год. Платье купила, синее… с бантиком…
Оседаю по стене прямо в сугроб. Морозно. Слезы замерзают на щеках, но я не чувствую холод снаружи. Внутри меня зима. Все кончено. Никому не нужно мое красивое платье... И я… никому не нужна.
— Нет, малыш, я не буду так говорить… — обхватываю руками огромный живот. — Ты не заслужил, а мама просто дура…
Медленно ползу по стене, чтобы не упасть. Я в скользких шлепанцах, даже не в сапогах. Ноги разъезжаются, перед глазами все плывет… Как же он так с нами?..
— Проваливай к своему «спонсору», — голос Вовы стоит в ушах. Лицо мужа перекошено от злости. Он швыряет мне куртку и выталкивает за дверь. В домашних тапочках и халате. Беременную, на восьмом месяце.
— Но… за что?! — хватаю его за руку, но он отмахивается от меня, как от надоедливой мухи и уходит. — Ты куда? Не уезжай! — кричу, а он даже не оборачивается. — Зима же... Я замерзну… мне нельзя! Пожалей хотя бы нашего сына!
— Нашего?! — резко останавливается.
— Ты продажная, расчетливая мошенница! Ничтожество! — унижает меня на весь двор, отчего закрываю уши. — Вот тебе «подарок» на Новый год! Ни в чем себе не отказывай! — Он кидает на снег несколько купюр и, садясь в машину, уезжает.
А я так и остаюсь, не веря в то, что это происходит со мной. Вова… мы же с ним были счастливы.
Осознание, как снежный ком обрастает страшными картинками: 29 декабря, мне некуда идти. Я совсем одна в чужом городе. Отец после операции в Новосибирске… Ему обуза не нужна. Да и жена его молодая вряд ли меня примет… А кроме него, больше никого нет. Мы с Вовой в Москву перебрались не так давно. Друзьями не обжились…
Нужно срочно согреться. Кутаюсь в коротенькую куртку. Зубы начинают стучать, а ноги трясутся. Но я стараюсь. Делаю шаг в сторону дороги. Кто-нибудь остановится, надеюсь… Хотя кому нужна беременная женщина? Никому. Даже собственному мужу…
Слезы снова заволакивают глаза. Я почти дошла. Еще пару шагов. И темнота.
— Девушка! — чувствую, как меня шлепают по щекам.
— Ты чего, совсем?! Ее не хлестать надо, а в машину скорее!
— А если родит?
— А если я тебе сейчас сковородкой по голове дам?
— Понял, не кипятись!
Открываю глаза. Надо мной склонились двое: парень и девушка... со сковородой в руках. Может, померещилось?
— Жива?
— Да, — слабо киваю.
— Встать сможешь?
— Постараюсь.
Меня подхватываю под руки.
— Где живешь?
— Здесь.
— В смысле?! В сугробе?
— Нет… в том доме, — указываю на таунхаус.
— А… Прекрасно. Мы тебя сейчас проводим, — обещает девушка. — Как же ты так? В гололед из дома вообще страшно выходить… А уж с таким-то животом! Да еще и в сланцах…
— Я… это… ключи потеряла. А муж в командировке, — вру. Мне стыдно признаться, что идти теперь некуда.
— И как быть? — переглядываются. — Соседи есть?
— Нет… Все разъехались на праздники. Вы можете меня в хостел отвезти? Я заплачу за проезд.
— Это там, где койки как в пионерском лагере? — поднимает брови парень. И я снова киваю. Денег, что у меня есть, хватит только на место в таком «лагере». А на улице зима, все лучше, чем на морозе… Переживу праздники, а там видно будет.
— Это, конечно, не дело…
— Маш! Мы, вообще-то, опаздываем, — обрывает ее друг.
— Так, ладно, давай в машину. Придумаем что-нибудь, а то окоченела вся.
Меня сажают на сидение «Лады» и включают печку на полную.
«Мир не без добрых людей…» — мысленно обращаюсь к своему пузожителю, успокаивая его. Дышу. Но он не намерен соглашаться. Его крупно обидел папа, и малыш капризничает, срываясь на мне.
Обхватываю руками живот и резкая боль сдавливает все внутри.
— Эй! Тебе плохо?
— Н… не знаю…
— Вань, в больницу надо, похоже… — не на шутку пугается Маша.
— Твою мать! Вот ведь повезло! — ругается парень.
— Вы… меня… на… такси… — не могу построить фразу от боли.
— Совсем что ли?! Какое такси?! Вань, гони скорее в ближайший роддом! — рычит девчонка. — У тебя есть что-нибудь при себе?
— Телефон.
— Звони мужу.
— Он не отвечает, — опять вру.
— Блин! — Ваня ругается, тормозя на светофоре.
— Ты где стоишь на учете?! Фамилия, имя, отчество?
— Пушкина Арина. Р-романовна, — добавляю, ожидая шутку про мое отчество. Всегда переспрашивают, а не Родионовна ли, считая, что это смешно. Но никаких шуток не следует, зато меня новой силой пронзает очередной спазм.
— Ай!
Машина срывается с места, и я молюсь, чтобы все обошлось.
— Роженицу в смотровую. Вы кем приходитесь? Паспорт, полис есть?
— Никем. Нет ничего.
— Как так?
— Подобрали ее на улице. Ключи потеряла от дома. Мужа нет.
— И что делать? Вы понимаете, что у нас только коммерческие роды. Мы с улицы не принимаем…
— У вас женщина рожает, а вы меня спрашиваете, что делать?! Да что вы за люди такие? Еще врачи…
— Что происходит? — слышу приятный голос.
— Скажите своим тугодумам… — дальнейшее пролетает мимо ушей, потому что меня наконец куда-то везут.
— Доктор, что будет с ребенком? — спрашиваю, истекая потом. — Я заплачу вам, любые деньги… найду…
— Успокойтесь. Рановато вам рожать, но мы сделаем все, что в наших силах, — отвечает акушер.
