1. Пролог
Пока не познаешь ада, рай не имеет ценности…
Пролог
– ЭЭЭЙЙЙ, ДИ-И-ЛА-АН! ВЫХОДИ, ТВОЮ МАТЬ! Тебе всё равно не спрятаться! Лично для тебя я приготовил что-то намного интереснее, чем смерть!
Этот голос пробирает до костей. Тягучий, хриплый, низкий, мерзкий... От этого голоса и от слов, им брошенных, чувства отчаяния и безысходности затапливают с новой силой. Но пока я не готов сдаваться и всё ещё рассчитываю унести ноги...
Мне не стоило вламываться в этот дом, уповая на лёгкую наживу. Не стоило тащить сюда парней и обещать им безопасность. Сейчас им определённо легче, чем мне, потому что они уже ничего не чувствуют. А я, истекая кровью, лежу за диваном в углу гостиной и слушаю этот мерзкий голос, который, кажется, приближается.
Найдёт ли меня этот тип? Ответ очевиден – найдёт!
– Эй, Дилан! Выходи, и мы поговорим, – настойчиво требует он. Потом, посмеиваясь, добавляет: – Ну или я буду говорить, а ты послушаешь.
Его шаги слышны в паре ярдов от дивана. Затаив дыхание, я до ломоты в пальцах сжимаю рукоятку биты. Рана в плече почти не беспокоит, она совершенно точно не смертельная. И этот тип отчего-то не собирается меня убивать. А я совершенно точно его убью... За парней, которые уже мертвы, и для того, чтобы спастись самому. И да, потом я отправлюсь к своему отцу, чтобы поквитаться ещё и с ним. Потому что всё происходящее – его вина, чёрт возьми. И он ответит!
Шаги замирают совсем близко, моё тело напрягается, и я готов броситься и атаковать, собрав последние силы. У него есть пушка, которой он воспользуется, скорее всего, но просто лежать здесь, за диваном, и уповать на судьбу – совершенно точно не про меня.
Шаги возобновляются и начинают отдаляться. Это мой шанс. Рывком поднимаюсь, перелетаю через спинку дивана и выбрасываю руку с битой вперёд. Она обрушивается на голову владельца этого дома. Но то ли голова его сделана из камня, то ли я так ослаб, но удар не даёт ровным счётом ничего. В то время как я вложил в него слишком много сил, которые тут же покидают меня. Плюс я потерял слишком много крови... Мешком падаю на персидский ковёр, который только выглядит мягко. Хочу подняться, но тяжёлый ботинок придавливает пробитое плечо.
Твою мать...
Ствол, направленный прямо в лицо, вызывает лишь чувство опустошённости. Страха нет. Я уже давно ничего не боюсь. В том числе и смерти. Но умирать всё равно не планирую.
– Боишься? – со смешком спрашивает противный голос.
Я качаю головой в отрицании.
– А зря! Потому что я не стану тебя убивать. Но скоро ты сам попросишь меня о смерти.
Потом он садится на корточки и прижимает ствол к ране на плече. Я подавляю порыв вскрикнуть. Он надавливает сильнее, и я утробно рычу.
– Ты вломился в мой дом, маленький выродок, – цедит он сквозь зубы, – но именно тебя я и ждал. Ты станешь моей игрушкой и моим оружием. Будешь делать то, за что даже в ад тебе будет закрыт путь.
Ствол давит в рану всё сильнее. Этот человек получает удовольствие от моих страданий. Он прав, я почти готов вымаливать у него смерть. Почти. Но не стану. Ему меня не сломать.
– Крепкий орешек, – смеётся мерзкий голос. – А станешь ещё крепче. Сильнее. Выносливее. Ты станешь таким выродком, что сам себя возненавидишь! А заодно и человека, которого называешь отцом. И когда ты будешь готов, я отправлю тебя к нему, Дилан!
Я смотрю на него с пониманием. И последнее, что вижу, это дикий оскал безумца. А потом этот безумец дважды жмёт на курок, шпигуя моё плечо новой порцией пуль.
От болевого шока сознание быстро ускользает от меня, и я падаю в пропасть, наслаждаясь временной передышкой...
2. Глава 1
Мэдисон
– Нет, я правда не понимаю, почему он должен жить у нас?! Поблизости есть отели. Давай просто дадим ему денег...
Мать смиряет меня грозным взглядом, и я тут же съёживаюсь.
– Мэдисон, – говорит она с холодным спокойствием. – Дилан будет жить здесь, потому что он – часть семьи. И ты больше не поднимаешь эту тему.
Пригубив кофе, мать отставляет чашку в сторону. Её белокурые локоны элегантно зачёсаны на один бок и немного вздрагивают, когда она вскидывает подбородок. Она всё ещё смотрит на меня, дожидаясь моего согласия с этой чёртовой ситуацией. А я почти давлюсь апельсиновым соком под этим взглядом. Поэтому могу только кивнуть, изображая смирение.
Часть семьи... Ничего подобного.
– Мне уже пора, – мама встаёт из-за стола и делает это, как всегда, элегантно.
– В смысле «пора»?
Я просто вскакиваю, отчего стул неприятно лязгает по наполированному полу. Мама хмурится от этого звука, но ничего не говорит. Хотя её укоризненный взгляд красноречивее всяких слов.
Да, я не леди, чёрт возьми. Не такая, как она.
– А кто его встретит? – продолжаю допытываться.
– Ты, конечно, – заявляет она безапелляционно, и мне хочется закатить глаза, но строгий взгляд матери мешает это сделать. – Он будет здесь через час, – она бросает взгляд на изящные часы на запястье. – Ты его встретишь, покажешь ему его комнату и, вообще, будешь милой и приветливой девочкой, какой я тебя и воспитывала.
О, Боже... Мне хочется взорваться. Крикнуть ей, что она меня не воспитывала. Что когда мне было девять, она оплакивала отца и про меня не вспоминала. А потом снова вышла замуж и думала только о новом муже и о империи, которую оставил папа. Карьеристка-мать и дома-то редко появлялась.
