Тушу окурок в пепельнице, которая уже забита другими такими же под завязку, и рывком подтаскиваю ее к себе. Зарываюсь носом в розовые волосы на затылке и втягиваю аромат сладкого, как сироп, парфюма. Скольжу кончиком носа и губами вниз по спине, ощущая, как духи дополняются запашком вспотевшего тела.Она прижимается ко мне круглой попкой, усиливая приток крови и провоцируя стояк, и почти жалобно протягивает:─ Мы же только этим занимались, ─ капризничает девчонка, только подогревая желание.Ну же, детка, дай мне огня! Жестко отшей и начни сопротивляться. Но девочка послушно укладывается под меня, почти полностью срубив зародившееся желание.Что ж, придется брать все в свои руки. На ней розовая, почти пижамная футболка, которую я срываю, разодрав от горловины до самого низа. Треск ткани будит во мне приятные воспоминания о сорванных также трусиках. Она тогда осталась в черных, сетчатых и крайне блядских чулочках, пристегнутых к поясу, и туфлях на высокой шпильке. Та другая вообще не позволяла себе «милых» шмоток, от которых сразу все падает.Девчонка тянется ко мне и чмокает в губы. От нее пахнет чем-то кокосовым, а движения ласковые, почти кошачьи. А я с ума схожу, как хочу вдохнуть терпкий запах духов, смешанный с пьянящим ароматом женщины, которая хочет тебя так, что течет непрерывно.Воспоминания о ней, которые еще больше баламутят меня, и так бешеного и заводного, вновь оживают, зажигая изнутри. Рывком поворачиваю её на живот и подминаю под себя. Девочка что-то там бормочет и пытается повернуть голову и посмотреть на меня, но я утыкаю ее носом в подушку. Нужно чуть переждать и я вновь ее заполучу, а пока придется довольствоваться тем, что есть. И сейчас я совершенно не хочу заглядывать в глаза девчонке, которую снял вчера в клубе. Я даже имени ее не помню. Меня интересует только её тело с ладной попкой и сиськами, которые ложатся в ладони тяжелыми каплями.Хватаю с пола ремень ─ широкий, с массивной пряжкой, на которой красуется рельефная бычья голова ─ и вздергиваю ее руки к изголовью и стягиваю их кожаным полотном.─ Эй, что ты творишь? ─ пропискивает она со страхом в голосе.─ Не парься! Тебе понравится, сейчас чуть перца добавим, ─ говорю вслух, а про себя добавляю: ─ …в наш пресный секс.Обвязываю длинный конец ремня вокруг прутьев в изголовье кровати. Привстаю на коленях и прохожусь пальцем вдоль позвоночника, а добравшись до косточки, заправляю его в щель, которая разделяет пышные ягодицы. Преодолеваю еще пару сантиметров, пока не достигаю маленькой дырочки, и мягко, но настойчиво вдавливаю внутрь кончик пальца. Не тороплюсь ─ жду реакции.Дернулась и мелко задрожала.─ Слушай, у меня такого еще не было, ─ плаксиво гнусавит она, вновь остужая меня и зля.Досадно. Но заставлять я ее не собираюсь. Вытаскиваю палец и веду его ниже. Поглаживаю влажную мякушку половых губок, которые все же заводят одной пикантной деталью ─ двумя металлическими колечками, которые чуть обостряют ощущения. Но не так, как зажимы на сосках и клиторе.Хватит уже играть. Вталкиваюсь в нее резко и без прелюдий. Дергается и впивается пальцами в прутья кровати. Сжимаю зубы до скрежета, подаюсь назад, почти покинув ее тело, и вхожу вновь, заполняя ее до самого донышка. Выгибается и пытается посмотреть на меня, но я вновь вжимаю ее подбородок в подушку и фиксирую затылок рукой. Двигаюсь внутри нее в режиме отбойного молотка, желая побыстрее скинуть дурь и уже вызвать случайной знакомой такси. Я люблю секс, но последнее время он как фастфуд. После всего того, что я творил с голубоглазой бестией, а она ─ со мной, все остальное ─ безвкусная вата.За минуту до финала выхожу из нее и кончаю на дрожащие ягодицы. Миг атомного взрыва, а потом ─ полна апатия. И так не первый месяц.Надеваю джинсы, вытаскиваю губами очередную сигарету из пачки и, захватив телефон, иду на балкон.Я давным-давно стер ее номер из телефона, но это фигня, потому что он выжжен на подкорке, так что набираю по памяти. Шепотом кляну ее за то, что имеет наглость так долго не брать трубку.─ Да, ─ наконец раздается голос с сексапильной хрипотцой.─ Агуша, привет. Это я. ─ проговариваю максимально разухабистым тоном. Типа, номером ошибся.Молчание. Долгое до неприличия, а потом сразу упрек, больше похожий на отговорку:─ Ты же сам решил все прекратить.В ее словах есть и сарказм, и надежда…И вызов. Явно ждала звонка. Может, и хорошо, что все так? Не будет такой дерзкой, а то привыкла вертеть своим толстосумом, как хочет. Со мной же ее фокусы не пройдут.─ Я передумал, ─ осекаю я свою горячую львицу, которая, держу пари, уже потекла. ─ Хочу встретиться. Не разочарую.Вновь молчит. Пытается меня наказать, хотя сама еле держится.─ Хорошо. У меня. Через час, ─ выплевывает слова по одному тоном адовой стервы.─ Заметано! ─ бросаю я без особых эмоций, хотя сердце судорожно вздрогнуло. ─ Хочу, чтобы ты встретила меня без белья.
АглаяСтою у огромного в пол окна и вглядываюсь в панораму пожираемого темнотой города. Он лежит у моих ног, а за спиной простирается царство роскоши, света и оттенков шампань и слоновой кости. Сегодня мне исполнилось тридцать семь и душа как никогда требует, чтобы чья-то властная рука плеснула в мою жизнь интригующей, заводящей темноты. Вся проблема в том, что того, кто способен увести в мир запретных удовольствий, никак не случается, и душа ноет все надсаднее.─ О чем думаешь, любимая? ─ спрашивает Роман, окутав мои плечи руками и мягко прижав к себе.Еле сдерживаю разочарованный вздох. Не мужик, а мечта. Вот только не моя. Слишком нежный. Слишком занудный. Так еще и в голову пытается залезть. Как же бесят эти тупые вопросы в стиле «о чем думаешь?». Эх, Рома, ты бы совсем не обрадовался, узнав, о чем я думаю, мечтаю и брежу, когда мой взгляд вот так устремлен вдаль.─ О том, что старею, ─ мрачно бросаю я скорее, чтобы отвязаться от расспросов.Не скажу, что очень уж комплексую из-за возраста, но свои дни рождения ненавижу всей душой. У меня есть на это веские причины, но Роман о них даже близко не догадывается и продолжает «радовать» помпезными празднованиями, как сегодня, например. Вновь ужин в пафосном ресторане с хорошим вином и гурманскими блюдами, а потом приятный досуг в шикарном люксе, за единственную ночь в котором какой-нибудь клерк отвалил бы месячную зарплату. Четыре, три, два, один… Идеальный и до боли предсказуемый Роман вкладывает в мои руки плоскую коробку с какой-то ювелирной приятностью, за которую любая другая отдалась бы ему с потрохами. Я же просто позволяю себя баловать.Молча откидываю крышку, что отщелкивается с приятным звуком. Красивый момент ─ должен подстегнуть эмоции и зажечь огонь в глазах. Но я не чувствую себя героиней «Красотки», даже с учетом того, что на мне тоже красное платье, красиво обтекающее фигуру. Смотрю на прекрасное золотое ожерелье, посверкивающее зелеными камнями, и не испытываю ничего, кроме тоски. Она, кстати, тоже зеленит, но отнюдь не так роскошно. Вот что со мной не так? Я - зажравшаяся стерва, которой ничем не угодишь? Или жизнь недостаточно била меня мордой об асфальт? Все сложнее.─ Спасибо, Ром, очень красиво, ─ произношу я голосом механической игрушки.─ Еще раз с днем рождения, Глашенька! ─ шепчет на ухо, вновь откатив мое имя к деревенской версии. ─ Прекрати эти глупые разговоры о старости. Ты с каждым годом все прекраснее. Давай-ка примерим подарок.Кратко киваю, и он забирает украшение с бархатной подушечки и бережно укладывает холодящий металл мне на грудь. От нежности, которая сквозит в каждом прикосновении моего постоянного мужчины, хочется плакать. Что там плакать! Реветь в голос. Все бы отдала, чтобы пробудить в нем нечто первобытное: то, что снесет манеры и обходительность.Защелкивает застежку и оставляет на моем плече почтительный поцелуй, словно не женщину целует, а к окладу иконы прикладывается. Подаюсь чуть назад, всем телом требуя активных действий.─ Кажется, мое платье плохо сочетается с зелеными камнями, ─ говорю томно, пытаясь пробудить в нем хоть толику страсти.Молния на спине медленно разъезжается, освобождая тело из корсетного плена ─ такого жесткого, что от вшитых ребер на теле остаются красные полосы. Не веревка для шибари, конечно, но дышать позволяет через раз. Вспомнив остро-кайфовое ощущение сдавленности, которое испытываешь в брутальных объятиях веревки, что врезается в кожу, судорожно сглатываю и облизываю губы.Поочередно поддевает пальцами тонкие лямки и спускает их с плеч. Делаю волну бедрами, и платье соскальзывает на пол. Теперь на мне только его подарок ─ ненавижу нижнее белье.Плавно проворачиваюсь в его руках и обвиваю мощную загорелую шею руками. Вдыхаю его стерильный аромат. Ноздри ласкает селективный парфюм, который совсем не оттеняется мускусным, тестостероновым запахом мужика. Проводит пальцем по скуле, так бережно, словно мы познакомились только вчера, и я нецелованная девственница. Перехватываю большую, ухоженную руку, обволакиваю губами кончик большого пальца и чуть прикусываю его.Улыбается снисходительно и целует меня. Неторопливо посасывает нижнюю губу, целомудренно уложив руки мне на талию, хотя мог бы ущипнуть за ягодицу или даже исследовать пальцем запретное отверстие, которое так манит большую часть самцов. Но у меня не самец, у меня джентльмен. Он не лапает грязно, а ласкает нежно.Как всегда, беру инициативу на себя и проникаю языком в его рот. Роман чуть крепче прижимает меня к себе и начинает робко заигрывать с кончиком моего языка. Другой на его месте уже бы слетел с катушек, ведь я позволяю полностью владеть своим обнаженным, изнывающим от желания телом, но Ромино возбуждение растет до обидного неспешно. Как бы мне хотелось сейчас, чтобы он схватил меня за волосы, разрушив высокую прическу, прижал к стене и вошел в меня резким толчком и со звериным рыком.Что ж, хоть я уже и мокрая от своих фантазий, в реальности ласковые руки мягкими волнами скользят по телу, избегая тех зон, к которым должны тянуться. Вновь беру на себя роль агрессора: прикусив кончик его языка, который наконец-то вовсю окучивает мой ротик, нащупываю пряжку на ремне и отщелкиваю ее. Расстегиваю ширинку и запускаю пальцы под брюки. Нежничать ─ это не мое: возбуждаю его резкими, настойчивыми движениями. В голове у Романа точно есть стопперы, очевидно, связанные со скромными размерами его «карманного зверька», но плоть о них не знает и охотно отзывается на мои дерзкие ласки. Издает глухой стон, который, впрочем, пытался утаить, и снимает мои пальцы со своего «достоинства». Роман из тех редких экземпляров, которые приемлют только нестареющую классику. И я сейчас не про его одеколон говорю, а имею в виду зашоренность, которая позволяет брать меня только вагинально и в самых стандартных позах.Подхватывает меня на руки и несет к сексодрому, присыпанному розовыми лепестками. Моей спины касаются скользкие шелковые простыни, а прохладные губы неспешно растягивают по всему телу сеть пресных поцелуев. Когда его рот оказываются в нескольких сантиметрах от того места, где начинается темная, аккуратно подстриженная поросль, я укладываю руку ему на голову и давлю, непрозрачно намекая на то, что хочу получить.Поднимает голову и виновато шепчет:─ Аглая, ты же знаешь, что я такого не делаю, ─ акцент на слове «такого» столь внушительный, будто речь идет не об оральном сексе, а о каком-то неистовом извращении.Наморщиваю нос и, приметив краем глаза сумочку на прикроватной тумбочке, все же предлагаю компромисс:─ Ром, сегодня мой день рождения, давай поэкспериментируем немного.ИванВыхожу из тачки, потирая затекшую поясницу. Тело будто в деревянный доспех заковали. Ну а чего я хотел, проведя столько часов за рулем? Зато не посреди ночи домой завалюсь, а уже через пару минут расцелую теплую со сна Маринку. Уже предвкушаю, как ее ловкие руки стаскивают с меня футболку и забирают накопившуюся усталость.Приканчиваю открытую еще в дороге банку энергетика и швыряю смятую склянку в мусорку. Приглаживаю ладонью всклокоченные волосы и хлопаю себя по заднему карману, из которого выпирает небольшая квадратная коробочка. Довольно улыбаюсь. Маринка любит повторять, что я не романтик, но сейчас думаю, она будет приятно удивлена. Все-таки принесся рано утром, забив на график, чтобы сделать ей предложение.─ Привет, баб Зин, ─ приветливо здороваюсь я со старушкой, сидящей на лавочке у подъезда.─ Здравствуй, Ванечка,─ отвечает она не менее тепло. Знает меня с тех пор, как я под стол пешком ходил и, вымахав в двухметрового лба, я продолжаю здороваться и частенько угощаю пожилую соседку шоколадками.Прищуриваюсь от яркого солнца, которое словно подбадривает меня на важное свершение, до которого я дозревал целый год, и заскакиваю в темный подъезд. Глаза еще не адаптировались к темноте, но я, схватившись за перила, скачу через три ступеньки. Добираюсь до третьего этажа и выуживаю из растянутого кармана джинсов небольшую связку ключей. Открываю замок, стараясь шуметь по минимуму, и захожу в прихожую, где посреди белого дня горит свет. Машинально дергаю выключатель вниз. На ходу скидываю кроссовки и тихо крадусь в спальню. Вот она удивится! Держу пари, Марина думает, что я всю жизнь буду игнорировать ее многочисленные намеки. Хотя дело не в них. Если бы я этого сам не захотел, она так бы и облизывалась, проходя мимо свадебных салонов. Но я люблю ее, да и в постели кайфово: оба предпочитаем жесткий секс.Дохожу до спальни и застываю, словно громом пораженный. Из-за плотно закрытой двери доносятся недвусмысленные стоны и мерные постукивания. У кровати одна ножка чуть короче остальных, и во время особо яростных постельных сессий начинает выстукиваться такая азбука Морзе, что прибегают соседи снизу.В голове крутится всякая наивная хрень: может, любимая решила ублажить себя под порнушку и звук врубила на полную катушку?Дергаю ручку и врываюсь в спальню. Их стоны выключаются, заглушенные бешеным сердцебиением, которое стучит в ушах барабанным боем. Пока открывал дверь, успел хватануть немного воздуха, но его явно недостаточно. Я задыхаюсь, потому что в кровь вспрыснулось столько адреналина, что кислороду не осталось места. Стою, оглушенный и скованный по рукам и ногам, и онемевший наблюдаю, как мою невесту «дерёт» не первой свежести мужик с пивным брюхом и красной сальной мордой.Догги стайл. Моя любимая поза, которую она ненавидит. Но, вероятно, только со мной. Обороты падают, и две пары глаз впиваются в меня непонимающим взглядом. До мужика доходит быстрее. Оставляет ее тело и предупредительно выбрасывает вперед ладони. Он что реально надеется на мужскую солидарность? Типа, смотри, я тебя уважаю и сразу бросил «драть» твою самку. Нет уж, чувак, это работает по-другому.А что же моя без пяти минут невеста? Сладострастный туман в глазах рассеивается, заменяясь страхом. Все верно. Это не виноватый взгляд: там нет жалости или раскаяния. Только страх. Вероятно, меня перекосило до звериного оскала, и любимая думает, что я ей сейчас башку оторву. Ошибочка, дорогая. Я сначала твоему любовнику кое-что оторву, чтобы больше чужих баб не портил.Внезапно до меня доходит, что я все еще могу моргать. Медленно закрываю и вновь открываю глаза. Реальность снимается с паузы, и я вновь обретаю возможность слышать и двигаться. Тело ощущается то ли пушкой, ли реактивной ракетой. Маринка противно ноет, прикрывая прелести, которые только что осквернил другой, простынею. Стоп! Я так часто мотаюсь по командировкам, что акты осквернения, от которых она стонет и подкатывает глазки, должно быть, происходили частенько.Вновь перевожу взгляд на сгусток биомассы, с которым она наставила мне рога. Он спешно втискивает пивной бурдюк в брюки. Жирный, лысеющий, старше нее на добрую двадцатку лет. Не пойму, что обиднее: сам факт измены или что она променяла меня на это.Что ж, я не из тех, кто тихо закроет за собой дверь с другой стороны и молча уйдет в закат. Покрепче сжимаю пальцы в кулаки, чувствуя, как натягивается кожа между костяшками, и чуть подаюсь вперед готовый к рывку.Прежде чем передать управление телом инстинктам и адреналину, что гуляет по венам, «срисовываю» ситуацию, как в какой-нибудь видеоигре. Маринка стоит на коленях на краю кровати. Одной рукой придерживает простыню, что соскальзывает с пышной «тройки», а другую тянет ко мне. И единственное, что мне хочется сделать с этой рукой, ─ это заломить за спину, чтобы Марине стало так же больно, как и мне сейчас.Что до существа, на которое она меня променяла, то он жмется к стене, не зная, что предпринять. Смыться не выйдет ─ я стою в дверях, перекрыв раскачанными на тайском боксе плечами узкий дверной проем.Каждый нормальный мужик ─ это ходячая адреналиново-тестостероновая бомба, и есть только два способа немного усмирить бешеный коктейль, что делает тебя собой. Первый — ввязаться в хорошую драку, из которой непременно выйдешь со стесанными костяшками и подбитым глазом. И второй — оприходовать свою женщину до потери сознания.Бешеный рывок вперед. Пролетаю мимо ошарашенной Маринки, задев ту плечом, и оказываюсь рядом с соперником. Он что-то там лепечет, пытаясь остановить меня словами, но мой кулак уже сокрушает мясистый нос, покрытый рытвинами от прыщей. Костяшки приятно ноют, а в ушах теперь слышен только громкий хруст оседающего в черепушку носа. Хреновый из него соперник, и такую драку славной точно не назовешь. Мужик шмякается на пол кулем с дерьмом и выбрасывает вперед руки, пытаясь защитить голову, которая рискует не пережить дальнейшего знакомства с моими кулаками.Вновь отвожу руку назад и выстреливаю кулаком, целясь уже в глаз. Однако эта скользкая тварь уворачивается, и мой кулак со всей дури врезается в стену. Боль настолько сокрушительная, что в глазах вспыхивают светлые круги. Пользуясь моей дезориентацией, соперник проделывает то, что планировал я: его кулак расквашивает левую бровь. Глаз заливает густой кровавый поток. Пока пытаюсь проморгаться, в челюсть прилетает хороший тычок. А потом еще один. Ухожу из-под града ударов, поплатившись за беспечность еще и разбитой губой.
