1. Пролог
Я уже не мужчина, а зверь, меня влекут запах и вкус женской плоти.
(с) Афиноген
Пролог
Меня грубо усаживают на что-то мягкое, догадываюсь, что это кресло, и срывают с головы мешок. Ещё до того, как мои глаза привыкают к тусклому свету в незнакомой комнате, я знаю, кого увижу перед собой.
Странно, что я не чувствую страха. Вероятно, успела смириться со своей судьбой за то время, пока меня против моей воли везли сюда. К нему.
Я даже не вздрагиваю, когда встречаюсь взглядом с надменно-насмешливым холодом тёмных в тусклом свете глаз мужчины. Только в горле пересыхает сильнее прежнего, когда он не громко произносит:
– Знаешь, даже забавно, что ты попыталась от меня сбежать.
Я молчу, лишь чуть выше вздернув подбородок. Скорее забавно то, сколько усилий вложено, чтобы этот непростой человек утолил вдруг возникшую прихоть.
– В прошлый раз ты была разговорчивей, – скользит по его губам холодная усмешка. Он бросает короткий взгляд на человека, что притащил меня сюда, отдавая молчаливый приказ уйти, а затем приказывает уже мне: – Встань.
– А потом вы меня отпустите? – не спешу я выполнять распоряжение.
Хочет меня трахнуть? Пусть. Но мне нужно знать, уйду ли я после отсюда живой.
– Потом? – надменно взлетает одна бровь.
– После того, как вы используете меня, как какую-то шлюху, потому что вам, такому властному и всемогущему, так захотелось, – буквально выплёвываю я слова.
Рискую? Ещё как. Но вслед за смирением, неминуемо приходит презрение. Такие люди, которые считают, что им всё дозволено, и при этом не заботятся о чувствах других, злят.
– А вот и отстрой язычок, – сам себе кивает мужчина, трогает указательным пальцем переносицу, а затем окунает меня в лёд своих глаз: – Встать, я сказал.
Нутро омывает холодом, но я всё равно вкладываю в свой ответный взгляд всё своё презрение и поднимаюсь на ноги.
– Раздевайся.
Внутренне содрогнувшись от омерзения, я рваными и резкими движениями сдёргиваю с себя майку, пижамные штаны, бельё. Каждую брошенную на пол вещь хочется кинуть ему в рожу, но я себя сдерживаю. Своей наготы я никогда не стеснялась, да и этому мерзавцу уже довелось видеть меня во всей красе. Вот только... То, как он осматривает меня с головы до ног... внимательным и цепким взглядом своих холодных глаз, ...вызывает отвращение. Слово я товар, в котором нужно найти дефект или убедится в отменном качестве. Впрочем, для него я и есть товар.
Бездушная вещь, которую приспичило поиметь.
Мужчина скользит липким, вожделеющим взглядом по моим ногам, очерчивает бедра, талию, впивается в грудь, ползёт по шее к губам и, наконец, останавливается на моих глазах. Сам он медленно поднимается со своего кресла, не отрывая глаз от моих; вновь вижу на его ровных губах холодную усмешку. Приближается ко мне словно хищник, наметивший себе жертву, а когда останавливается в двух шагах от меня, холодно бросает:
– Опустись на колени и покажи мне, как сильно хочешь свободы. Советую постараться.
Ну, конечно. Как ещё сильнее унизить девушку, которая пытается сохранить остатки достоинства, если не ткнуть ей в лицо своим членом?
Теперь меня, помимо всего прочего, злит собственное бессилие. Безвыходность сложившейся ситуации. И мой чёртов «острый» язык, которому этот мерзавец нашёл такое низкое применение.
Мужчина, сложив руки за спиной, вздёргивает одну бровь, молчаливо показывая, что ждёт, когда я приступлю к «делу». Скрипнув зубами, я опускаюсь коленями на мягкий ворс ковра и тянусь пальцами к кожаному ремню, пряжка которого цепляет мой взгляд. Очевидно, что помогать мне не собираются, рассчитывая на то, что я прочувствую ничтожность своего положения в полной мере.
Окей, так тому и быть. Вот только окончательно сломить я себя не позволю.
А минет... Знаем, плавали.
Я даже не удивляюсь, когда, спустив брюки и бельё, вижу уже эрегированный член. Полагаю, таких больных ублюдков возбуждает сама мысль о подчинении. Но что меня удивляет, причём приятно, так это полное отсутствие растительности и аромат свежести. И пусть мне до омерзения противна ситуация в целом, приличный «рабочий материал» значительно упростит дело.
Проклятье, но как же всё-таки мерзко.
Обхватываю пальцами внушительных размеров ствол у основания и тянусь к бледно-розовой головке губами, но меня тормозит и рвёт какую-то внутреннюю струну глухой приказ:
– На меня смотри.
Заставляю себя поднять глаза, стараясь мысленно отгородиться от всего и вся, и продолжаю движение, через секунду обхватывая член губами. Большой. Подозреваю, легко мне не будет.
Мужчина сдавленно выдыхает, когда я скольжу губами вперёд, а затем назад. Его собственные губы чуть приоткрываются, глаза блестят вожделением, полускрытые потяжелевшими веками. Меня буквально всю коробит от того, что моё унижение доставляет ему удовольствие. В этот момент, в момент, когда я насаживаюсь ртом на его член снова и снова, я ненавижу его так сильно, как никого и никогда не ненавидела за всю свою недолгою жизнь.
И он это замечает.
Пальцами одной руки он захватывают мои волосы на затылке, до боли сжимая пряди в кулаке, а вторая ладонь жёстко фиксируется на подбородке, чуть выше задирая мою голову.
