Осенний воздух был пропитан сыростью уже едва различимого тумана. Трава на Калландер-сквер, освещенная послеполуденным солнцем, покрылась желтыми пятнами упавших листьев. В небольшом садике в центре площади стояли двое мужчин с лопатами, устремив взгляд в неглубокую яму. Тот, что повыше, наклонился и опустил руки в сырую почву, что-то выискивая. Наконец осторожно поднял маленькую косточку.
Другой мужчина шумно выдохнул.
– Ну и чья же это, по-твоему? Слишком большая для птичьей.
– Домашнее животное, – ответил первый. – Кто-то похоронил собаку, навроде того.
Невысокий покачал головой:
– Так они не поступают. – Он выглядел убого на фоне бледных фасадов и суровой элегантности возвышающихся позади осыпающихся берез и лип. – У них есть специальные садики для таких нужд. Они это дело уважают.
– Наверное, это была маленькая собачка. – Высокий вертел кость в руке. – Или, может быть, кошка.
– Скажешь тоже – «кошка»! Не выдумывай. Джентльмены не держат кошек, а дамы не копаются в саду. Они не умеют пользоваться лопатой.
– Должно быть, это сделал слуга. Скорее всего, повар.
– И все-таки так не поступают. – Невысокий со значением покачал головой. – Ну, насчет зверья всякого. Домашнее животное, которое исправно несло службу в доме, должно быть похоронено соответственно: не в том месте, где люди могут прийти и выкопать его, вот как сейчас.
– Им, пожалуй, и в голову не пришло, что мы вздумаем здесь рыться. Много лет прошло с тех пор, как в этом месте в последний раз вскапывали землю. Мы бы и сейчас не стали этого делать, если бы нам не всучили этот куст.
– Лучше бы мы посадили его где-нибудь еще – к примеру, немного левее, – и пусть бы бедняга покоился с миром. Нехорошо беспокоить мертвых, даже животных. Скорее всего, кто-то позаботился о своем питомце, который исправно ловил мышей на кухне.
– Мы не можем посадить куст слева, остолоп! Иначе погубим форзицию.
– Попридержи свой язык!.. Ну, тогда посади его справа.
– Не могу. Здесь разросся родо… как его там… Прямо с дом вырос. Придется посадить его здесь.
– Тогда давай похороним кота под родо… как его там?.. Ты его вырой аккуратненько, а я устрою ему почетные похороны.
– Верно. – Мужчина примерился лопатой к тому месту, где, как он предполагал, заканчивается тушка, чтобы после ее можно было вынуть целиком, и всадил острие в землю. Мягкий чернозем и сгнившие листья легко поддались, и земля была вынута. Двое мужчин уставились на содержимое лопаты.
– Боже всемогущий! – Лопата выпала из рук того, кто раскапывал яму. – Господи, спаси нас!
– Что… что это?
– Это не кот. Я… я думаю, это ребенок.
– Матерь Божья! Что нам делать?
– Мы должны вызвать полицию.
– Точно.
Он положил лопату на землю медленно и очень осторожно, как будто это теперь имело какое-то значение.
– Ты пойдешь? – взглянул на него напарник.
– Не, я останусь здесь. Ты пойдешь и приведешь полицейского. И поторопись! Скоро стемнеет.
– Да-да, уже бегу!
Рабочий почувствовал большое облегчение, когда нашлось срочное дело. Но больше всего его радовало то, что это дело уводило его от ямы в земле и от месива на лопате.
Молодой полицейский был новичком в своей работе. Большие фешенебельные кварталы внушали ему благоговейный страх своими красивыми экипажами, ливрейными лакеями под стать им и армией слуг. Он чувствовал себя косноязычным, когда приходилось говорить с величественным дворецким, раздражительным поваром или с опрятными горничными. Вот мальчики-коридорные, посудомойки или молоденькие служанки – те больше подходили ему по положению.
Когда он увидел яму в земле и находку садовников, то сразу же понял, что это не в его компетенции. С ужасом и облегчением он велел садовникам находиться там, где они были, и ничего не трогать. А сам бросился со всех ног в полицейский участок, чтобы передать информацию своему начальнику – инспектору.
В сильном возбуждении, забыв об уставном порядке, парень ворвался в участок:
– Мистер Питт!.. Сэр!.. Мистер Питт! Произошел ужасный случай, сэр… смертельный случай!
Томас Питт, высокий улыбчивый мужчина с длинным искривленным носом, стоял у окна. Выглядел он довольно заурядно, но, хотя и был невероятно неопрятен, его лицо выдавало интеллигентность и ум. Он приподнял брови, взглянув на ворвавшегося полицейского, и спросил мягким приятным голосом:
