На кухне стоял ванильный сладкий аромат сырников, которые я налепила на целый месяц. Я мяла творог, смешивала ингредиенты, лепила «котлетки», добиваясь совершенной формы — беленьких колобочков. Я любила сырники, идеальное блюдо на завтрак в такой же ранний час как сейчас, когда солнце просачивается лучами через опущенные жалюзи.
Лепка меня всегда успокаивала. Как и замешивание кремчиза. Его я всегда готовила вручную — дома можно, не нужно никуда торопиться. А теперь мне вообще торопиться некуда; ни на работу; ни на волонтерскую работу. Все, финита ля комедия, я теперь технически безработная и скоро бездомная. А столько было планов на этот год, столько идей...
Вчера я составила список задач, а сегодня решила его повесить перед глазами, поэтому достала из сумки магнит с логотипом «Каракин кейкс» — моего бывшего места работы — и повесила листок на дверцу старого холодильника, прижав им свой список на ближайшие девять месяцев. Точнее, на ближайшие восемь месяцев и две недели. Черным маркером я написала четыре пункта:
1. Родить здорового ребенка;
2. Начать свой кулинарный блог;
3. Забрать Петю из приюта;
4. Выяснить причину, почему возник пункт № 1.
Тоня за неделю нашего общения после моих анализов долго и продуктивно вытаскивала из меня все воспоминания по поводу той ночи после мероприятия. А потом все-все записывала в блокнот. Слава всем богам и буддам, что со мной не произошло никакого насилия — я просто оказалась в постели незнакомого мне мужчины, которого даже рассмотреть побоялась. Запомнила лишь одну деталь, но в Москве татуировками на руке никого не удивишь. В общем, Тоне с информацией я помочь не могла, зато она вцепилась как Цербер во все мои заметки и обещала разобраться кто, как и зачем.
А ведь год назад мой врач с тяжелым сердцем сообщила мне диагноз — детей не будет. Вот так, в двадцать пять лет узнать, что придется попрощаться со своими мечтами о семье с двумя детьми, было тяжело. Не смертельно, но ужасно больно, будто в один миг ты проваливаешься по пояс в зыбучие пески, а вытащить некому. Конечно, я тогда не поверила, но после второй проверки диагноз остался прежним, а я удалила со своей доски в «Пинтерест» все картинки с детскими комнатами.
И сделала то, что делают все молодые свободные женщины — ушла с головой в работу. Освоила все тонкости кондитерского мастерства, за что получила пару раз скупую похвалу от нашего упыря-начальника, великого Каракина.
И все шло по привычному кругу, понятному и обычному, пока я не открыла глаза в чужой спальне. И это самое удобное болото вдруг вмиг пересохло, оставив меня обнаженную перед всеми жизненными ветрами. Первый и самый сильный порыв снес меня с ног, второй откинул назад, а третий... Третьим ветром, что превратился в ураган стал Кирилл Громов, старший сводный брат моего хорошего друга. Но обо всем по порядку...
Неделю назад
— Саша, не реви! Ну найдем мы хозяина этого сперматозоида-оплодотворителя. Ну, перестань, — пыталась успокоить меня Тоня, поглаживая по спине. Но от этого ласкового жеста слезы почему-то лились еще сильнее.
— Тоня-а, — завыла я. Слова не шли. Я так и не смогла понять причину своих слез — радость или ужас.
— Саш, ну я тебя прошу. Давай успокоительного накапаю. Да?
Я лишь покивала, пытаясь сдержать потоп. Распечатка с результатами ХГЧ уже давно превратилась в смятый комок.
— Вот и хорошо! Сейчас-сейчас, — закрутилась по небольшой кухне Тоня, доставая стопку с верхней полки и капая в нее отнюдь не успокоительное. Я уже хотела напомнить о том, что беременная, но подруга залпом выпила водку, скривилась, закрыв рот тыльной стороной руки со стопкой и громко выдохнула:
— Это мое успокоительное. А тебе теперь только травяной ромашковый чай.
— И алую букву нашить на рабочую униформу, — продолжала я оплакивать свою судьбу, которая умудрилась выкинуть такой фортель в моей жизни. А я-то думала, что скучно живу! Вот теперь мне будет «весело», стану матерью-одиночкой. Ребенка я ужасно хотела, но еще бы хотела, чтобы прилагалась семья с любящим мужем.
От уложенной прически не осталось и следа. Темные волосы торчали в разные стороны. Тушь стекла под глаза, оставляя синяки не хуже, чем у панды.
— Саша, ну тоже мне преступление — забеременеть, — цыкнула на меня Тоня. Вот умела она так все вывернуть, что и не проблема, а просто очередная жизненная задача.
— Не забеременела, а залетела... Не пойми от кого-о, — снова сорвалась я в плачь. — Я же так с утра перепугалась, что меня оттуда сдуло ветром. И на лицо не посмотрела. Да я вообще ни на что не посмотрела. В памяти только увиденная татуировка на его руке отпечаталась, да и то, только по тому, что эту самую руку с себя снимала. И все. Мне все! — последнее я почти выкрикнула.
— Еще ты знаешь, где он живет, — напомнила Тоня. — Сама же говорила, что выбегала не из отеля, а из дома. Домика в Хамовниках. Значит, точно не бедствующий.
Я фыркнула на это уточнение. Да, квартира в Садовых кварталах мне даже во снах не снилась, а кто-то жил там и радовался.
— Он-то может не бедствующий, а я вот очень скоро ей стану. Какие копейки мне на работе будут платить по декретным... Тонь, может аборт? — сама не знаю, зачем спросила о таком. Как посмела даже заикнуться. Мы ведь обе знали — то, что я забеременела — настоящее чудо. Да и мой гинеколог после осмотра сама до конца поверить не могла, что в моем теле прижилась жизнь. Я ведь усыновлять планировала. В свои двадцать пять. А теперь вот...
