Глеб застыл на пороге комнаты в недоумении: «Как такое могло случиться? Со мной? В этой глуши?!» Он смотрел на молодую женщину, лежащую без сознания в кровати, и понимал, что срочно нужно ехать за Прокофьевной. Самому ему не справиться.
А четверть часа назад Глеб спокойно спал. Звонок мобильного посреди ночи в его сегодняшней жизни был чем-то совершенно из ряда вон выходящим. Глеб нащупал на тумбочке телефон, на экране высветилось время – без четверти три.
− Наташа? Что случилось?
Он выслушал прошелестевшие в трубке объяснения.
Что за ерунда? Какая такая больная? Куда мне здесь больная?
Времени на раздумья не было, Глеб быстро оделся и вышел из здания станции на перрон. Ночная тишина приняла его в прохладные объятия. К счастью, долго ждать не пришлось: уже через минуту огни поезда выхватывали мохнатые еловые лапы из тёмной стены леса.
Остальное произошло так быстро, что Глеб и глазом моргнуть не успел. Наталья с каким-то мужчиной выносили из вагона молодую женщину.
− Её нужно срочно показать Прокофьевне, − деловито распорядилась Наталья.
– Но… – возразил Глеб, – Что с ней такое?
Он растерянно смотрел на хрупкую, тёмноволосую незнакомку, на её тонкую кисть, которая как тряпичная свисала с Натальиного плеча.
«Сюр какой-то!», – подумал Глеб.
Объяснять, что произошло с пассажиркой поезда Наталья не спешила. Она перевесила женщину на Глеба.
– Девушку зовут Вера. Заносите, я принесу её вещи.
Наталья поспешила обратно в вагон.
− Куда несём? – спросил мужчина.
− В конец коридора, – кивком показал Глеб.
Кроме его спальни, на старой станции была только одна обставленная комната. Они уложили женщину в кровать. Пока Глеб достал из шкафа постельное, пока снял с больной толстую кофту и накрыл одеялом, Наталья уже вернулась с сумкой, и поставила её на пол.
− Наташ, ну что мне делать с ней? Вы уже утром будете в городе, довезли бы.
− Я бы повезла, но ей так плохо. Она сознание теряет. А тут знахарка твоя в десяти минутах. Я не знаю сколько у Веры времени. Не станет ли ей через час так плохо, что я посреди перегона не буду вообще знать, что с ней делать. Ты, Глеб, просто привези Прокофьевну. Она, сам же знаешь, со всем разберётся.
Глеб хотел возразить, но не нашёл подходящего аргумента.
− Всё, Глеб, времени нет, − сказала Наталья, нетерпеливо оглянулась на дверь, и добавила. – Утром позвоню. Извини, непредвиденные обстоятельства.
Через секунду Натальи и след простыл, а Глеб стоял возле кровати и смотрел на непрошеную гостью.
Вера, Вера… что мне с тобой делать?
Он потрогал её лоб.
Горячий, сухой. Нужно Прокофьевну везти.
Вера беспокойно заворочалась, но не очнулась.
Глеб не был подготовлен к «непредвиденным обстоятельствам». Такие обстоятельства никак не соотносились с мерным течением его жизни. Поэтому он и живёт в глуши, на старой станции, где уже много лет не останавливаются поезда. Он не ожидал Натальиного ночного вторжения, и поэтому растерялся. Когда же поезд уже исчез за поворотом, Глебу оставалось сердиться только на себя.
Попался, как глупый мальчишка!
Он покачал головой, взял ключи от машины и вышел из дома. Лес затих, словно ничего не случилось. От поезда не осталось ни следа, ни звука.
Несколько часов назад Вера стояла на пыльном перроне в родном городке. Ожидание с ней делили только голуби. Расчётливые птицы расхаживали по заплёванному асфальту и ожидали подаяния из семечек или крошек. Вера птичьего ворчания не замечала: она всматривалась вдаль. Оттуда должен был приехать скорый. Вот уже лет десять, как Вера хотела уехать из маленького сонного городка, в котором родилась, окончила школу, вышла замуж. Здесь прожила она все свои без малого три десятка лет. Уже через год-два после свадьбы, по ночам, лёжа рядом со спящим мужем, начала она слушать, как прибывают и отправляются поезда, как они уносят своих пассажиров куда-то вдаль, прочь от этого отравляющего спокойствием места.
Высокое солнце не знало пощады. Из-под завязанных в пучок кудрей за воротник медленно стекали капельки пота. Голуби уже перестали обращать на Веру внимание, окончательно в ней разуверившись.
Где-то вдали, за поворотом, раздался тонкий гудок. Сердце Веры забилось в груди. Затаив дыхание, она ждала, когда же поезд покажется из-за изгиба дороги. Тот самый спасительный поезд, который увезёт её отсюда навсегда.
Спустя всего несколько часов Вера сидела в купе, и с каждой минутой ей становилось всё хуже и хуже.
Какая ирония… Как же так получается? Я вырвалась, я решилась. Заболеть именно сейчас – какая несправедливость!
На Вериных щеках словно всё ещё полыхал жар полуденного перрона. Она старалась не двигаться, но пустая полка напротив всё равно плыла перед глазами.
