1. 1. Нескромные проявления женских уборных
Стефан
Не уверен, что это правильно, но мое знакомство с новым университетом начинается с дальней кабинки женского туалета, в котором девочка ярко-голубыми глазами лани заглядывает прямо в душу, заглатывая мой член. Такова моя попытка сделать этот «чудесный» день чуточку более выносимым.
Впечатляющие слухи о семье Фейрстах перелетели через все Соединенные Штаты, заставив ректора Калифорнийского университета озадачиться вопросом, стоит ли зачислять столь неблагонадежного молодого человека в ряды своих студентов. И половину первой пары, пока другие ребята грызли гранит науки, я держал ответ перед доктором Генри Абрамсом, в последний момент приостановившим оформление моих документов. Пришлось признаться во всех тяжких. В том, что мой отец наркоторговец, коррупционер и соучастник нескольких покушений на убийство. Я до сих пор не могу поверить, что вышел из этой истории практически без потерь. Хотя иногда возникает ощущение, что решение присяжных было несправедливым и от дерьма, в которое втянул меня отец, мне уже никогда не отмыться.
Получив от Абрамса каким-то чудом добро на зачисление, я подошел к столу хорошенькой девочки, чтобы дать ей наказ оформить-таки меня по всем правилам. Да-да, той самой девочки, что стоит сейчас передо мной на коленях. Закончив заносить в базу мои данные, она подскочила со стула, призывно облизнула губы и объявила, что я значился последним неоформленным студентом, а потому ее волонтерская деятельность закончена. Так что бы не отметить это чудесное дело? После отстойного разговора с ректором я не стал над этим предложением даже раздумывать.
И вот мы здесь, в туалетной кабинке, и она настолько хорошо знает свое дело, что я зажмуриваюсь и невольно представляю на ее месте совсем другую. Ту, за которую даже не пытался бороться.
Вы, наверное, скажете, что я идиот. И в некоторой степени это будет правдой, но я реально не представляю, как другие парни умудряются хотеть только одну девчонку. Поверьте, я очень уважаю этих прелестниц во всем их великолепии и многообразии, но есть среди них такие, кто заслуживает верности. А с этим, как нетрудно догадаться, не ко мне. Без ложной скромности, я никогда не пытался. Не видел смысла.
— Тебе нравится? — спрашивает лань, очевидно, разочарованная утратой зрительного контакта.
— Ты бесподобна.
Я не сосчитаю, сколько раз это говорил в разных вариациях. Правда в том, что я никогда не скажу девчонке, которая мне отсасывает, что она делает это херово. Я вообще придерживаюсь позиции, что оральный секс по определению не может быть херовым. Но не будем забывать о дополнительном бонусе: девочка, которой ты говоришь, как она хороша, пытается стать еще лучше. Может быть, в перспективе долгосрочных отношений это и не так, но я их, опять же, не завожу.
— Кстати, я Уитни, — представляется удовлетворенная моим ответом девчушка, прежде чем провести языком по всей длине моего члена. Это она не вовремя решила углубить знакомство, я уже успел настроиться на иное. Никакого желания растягивать удовольствие у меня нет. Просто сброс напряжения — ничего личного. — А ты Стивен, верно?
Как обухом по голове. В мозгу проносятся десятки непечатных выражений. Холод покрывает кожу мурашками. Все тело напрягается. Кроме члена. Он, наоборот: безвозвратно сдувается.
— Стефан, — поправляю я.
Имя она прочла на бланках: вслух я Уитни не представлялся. И написание имен Стефан и Стивен одинаковое. В ее ошибке нет ничего критичного, но не для меня. Поверьте, между этими двумя именами как минимум пропасть.
— Эй, прости, я не подумала. Что…
— Крошка, это не твоя вина. Просто неприятный привет из прошлого.
Я застегиваю джинсы, заставляю девчушку подняться и благодарю глубоким поцелуем. Помявшись в нерешительности, она отвечает и явно начинает заводиться снова. Немного неловко проводит ладонью по моему животу вниз, но я ловлю ее запястье: не позволяю добраться до ширинки.
— Слушай… — пытается она. — Неловко вышло, я…
— Уитни. — Я улыбаюсь ей во все тридцать два зуба. — Ты супер.
Я целую ее в губы еще раз и, не давая времени опомниться, толкаю дверь кабинки. Зрелище стоящей у зеркала подкрашивающей губы свидетельницы нашего разговора вызывает у меня ухмылку.
Пытаюсь приглядеться повнимательнее, чтобы понять, получу по лицу от нее сумочкой или нет. Видимо, нет. По напряженным плечам видно: она слышала каждое слово, но на истеричку совсем не тянет. Разве что пальцы, сжимающие тюбик, побелели от напряжения.
И… вау, давно мне не встречались такие хорошенькие девчонки. Проходя мимо, подмигиваю ей и награждаю лучшей из своих улыбок:
— Привет.
Ответа я, разумеется, не получаю. Она отводит розовую помаду от идеальных губ и смотрит на меня холодно и серьезно, изучающе и без тени восторга. Это что-то новенькое, к такому я не привык. Впрочем, к таким, как она, я не привык тоже. Под слоем косметики невозможно понять, смутил ли я ее. Едва ли. Я не уверен, что такие девчонки смущаются без данного себе на то разрешения.
Она вся такая же сдержанная, как эта помада. Спорю, секс в туалетной кабинке — ее абсолютное табу. И я ее, конечно же, раздражаю своим легкомыслием. Жаль, она действительно чудо как хороша.
