Колька Пожарский, похватав вхолостую воздух, спросил таинственно-плотоядно:
– Итак, Гладкова, мы одни в темной комнате. Что делать будем?
Невидимая Ольга фыркнула и довольно ловко огрела парня по рукам:
– Не глупи. Лучше глянь кругом: как вообще, свет ниоткуда не пробивается?
Причина, по которой рано утром в субботу эти двое оказались в школе, да еще и в полной темноте, была такова. Накануне завершили показательный смотр строя и песни дружины. Запечатлевая его для истории, Оля добила пленку в общественном фотоаппарате «ФЭД». Теперь предстояла ответственная работа: не имея ни малейшего опыта, извлечь пленку так, чтобы не засветить, и проявить негативы так, чтобы не напортачить, иначе нечего будет вклеить в стенгазету.
Это будет дебют, к тому же в только что оборудованной фотолаборатории.
Директор школы, Петр Николаевич Большаков, неоднократно напоминал о том, что от сердца оторвал шикарное помещение под фото, а где результаты? Так ведь пустая комната не может считаться лабораторией, как минимум часть помещения должна быть темной! Позабыл он, что ли? Робкие намеки Оли на то, что нужны к тому же столы, лампы, кюветы, оборудование, – принимались с ледяной холодностью и оставались без внимания.
Пришлось выкручиваться своими силами. И три недели кряду Колька на пару с Пельменем или Анчуткой – в зависимости от того, кто филонит на этот раз, – занимались полной хреновиной, в собственное свободное время оборудуя фотолабораторию. Яшка, признанный спец в отделке, лично законопатил все щели, тщательно выровнял, загрунтовал, выкрасил стены и перегородки в безукоризненный черный цвет. Пельмень достал лампы – простую и красную, проложил направленный свет. Колька сколотил два стола – один для проявки, другой для зарядки кассет, фотопечати и увеличения. Уже коллективно, изрыгая проклятия, изучали запутанные чертежи диковинных приборов. Мучились довольно долго, пока Колька, потеряв терпение, не сделал так, как видел на фотографиях, а не так, как накалякано криворукими на чертежах. На удивление, тот же стол-ванна для проявки получился на ять, не хуже того, что в книжках. Отпарафинили как следует все щели, стыки дна, стенки – хоть рыбок запускай.
Запустили Ольгу, принимать работу. Тут попутно выяснилось, что эта хитрованка, которая все время ходила с умным видом, тыча пальцем туда-сюда, неодобрительно цокая языком, сама понятия не имела, что делать со всеми этими штуками. Книжечек начиталась! Нахваталась по верхам и на этом ветхом основании строила из себя фотолюбителя. Но поскольку девушка она хорошая и воспитанная, то от души всех поблагодарила.
– Спасибо не булькает, – пошутил было Анчутка, но, получив по сусалам (словесно), благовоспитанно сказал: – Пожалуйста, всегда рады помочь.
Вот, работы закончились. И вот теперь на Николая возложена особая миссия. Он должен придавать смелости и бодрости товарищу, которая впервые в жизни будет проявлять пленку с кадрами, фиксирующими для вечности (и райкома комсомола) достижения пионерской дружины школы № 273. Пожарский посмел было заикнуться о том, что было бы куда проще и надежнее съездить в фотоателье, но Ольга возмутилась и понесла ужасную чепуху о самостоятельности, небоязни ответственности. Пришлось заткнуться.
Впрочем, и ему довелось потрудиться не только моральным ободрятором. Он под путаным, невнятным Ольгиным руководством сматывал в «Феде» пленку, потом извлекал ее – сама Гладкова трусливо избежала этой ответственности.
– Задняя крышечка неплотно прилегает, – мямлила она, – ты уж постарайся.
Далее на пару химичили, подбирая и заливая колдовские настои, все эти проявители-фиксажи. Гладкова, нервничая, особо трепетно настаивала на кристальной чистоте рук и точности:
– Триста кубиков! Не больше!
Наконец Колька с облегчением вручил ей наполненный бачок и попытался смыться – но ничего не вышло, она требовала его дальнейшего присутствия.
И вот они вдвоем в темной комнате. Ольга, пропищав благословение сомнительно-поповского содержания, принялась сматывать пленку.
Вообще, как следовало из книжек по фотомудрости, надо было предварительно обкатать эти умения на куске испорченной пленки, но таковой не оказалось. Витька Маслов, стараниями которого «Федя» появился у Ольги, содействовать отказался: «Подай вам фотоаппарат, подай вам и порченой пленки! Не желаете ли навоза на лопате?!»
Понадеялись на Ольгины навыки работы вслепую, приобретенные в бытность юным стрелком. Она шуршала в темноте, Колька стоял паинька паинькой, придавал уверенности и болел за нее душой. В темноте послышались признаки того, что и эта важнейшая операция удавалась. Колька издал ободряющий возглас и продолжил ободряюще же стоять. Сосредоточенное шуршание и много еще переживательных моментов пришлось вынести. Но вот Оля наконец объявила, что все получилось и можно извлекать. Теперь она с важным видом протирала пленку ветошкой.
– Ух ты. И чего, можно смотреть?
Она солидно заявила:
– Нет, сначала надо высушить. – И пристроила свою драгоценную дебютную пленку в сушильный шкаф, сколоченный и оборудованный Пельменем.
