1. Глава 1
— Корней Андреевич, можно? — я вошла в кабинет, остановилась и как можно более обаятельно улыбнулась. — Я на пересдачу.
— Присаживайтесь, — мужчина глазами указал на стул напротив своего стола. — Вы?..
— Сафарова Севиль. Группа ФМ-309.
Пока я представлялась, я не прекращала улыбаться и источать солнечность. Не зря говорят: улыбайся, и люди к тебе потянутся. И я бы очень хотела, чтобы Корней Андреевич потянулся к моей зачётке, и черкнул в ней то, что мне нужно!
— У меня были некоторые проблемы с неравновесной термодинамикой, — бодро пояснила я, изящно перефразировав честное и ёмкое: в этом предмете я полный ноль. — С Николаем Федоровичем я созванивалась на каникулах, и мы договорились, что я окажу некоторую помощь родной кафедре. Он же передавал вам? Вот, — наклонилась, и принялась доставать из пакета свои дары, — методички распечатала с запасом, бумагу для принтера купила, и тут еще…
— Стоп, — Корней Андреевич слегка нахмурился. — Севиль, может, вы присядете?
Может, и присяду. Но не хотелось бы. Но я тихо вздохнула и подчинилась.
— Я правильно вам понял: вы предлагаете поставить вам зачёт за… это, — преподаватель пренебрежительно кивнул на огромную стопку бумаг, которую я, между прочим, еле дотащила до кафедры. — И утверждаете, что договорились с моим предшественником. Так?
— Договорилась, — кивнула я, и торопливо уточнила: — Это же не взятка! Николай Федорович взял с меня честное слово, что предмет я выучу. Просто чуть позже. Вдумчиво, основательно, фундаментально. Сказал, в сентябре поставит зачёт за четвертый семестр, и… — я вздохнула, искренне печалясь из-за срочного переезда Николая Федоровича в Канаду.
Не мог что ли, как обещал, принять взятку, поставить зачёт, и уже после этого к сыну переезжать на ПМЖ?! Или хоть пораньше бы предупредил, что уволился, я бы постаралась выучить эту дурацкую неравновесную термодинамику летом. А то я же понадеялась, расслабилась, а как каникулы закончились, так и узнала, что Николай Фёдорович улетел, и вернуться не обещал.
И теперь вместо шестидесятилетнего милого, рассеянного Николая Федоровича у нас преподаёт буравящий меня высокомерным взглядом тридцатичетырехлетний Корней Андреевич Ветров.
Говорят, его отец — тот самый Ветров. Член-корреспондент РАН.
Говорят, Корней Андреевич еще во время учёбы в аспирантуре свой бизнес создал, и после защиты кандидатской и не думал нести студентам доброе и вечное. Но ректор очень уж просил. А лучше бы не просил. Лично я бы прекрасно обошлась в этом году без таких подлых сюрпризов, как новый преподаватель.
А еще немногочисленные девчонки нашего курса о Корнее Андреевиче говорят. Так много говорят, да еще и с придыханием, что даже бесят. Нашли в кого влюбляться — в представителя вражеского лагеря, да еще и в не самого молодого. Ему же целых тридцать четыре года!
— … вы меня слушаете? Севиль?
Ой!
— Да, — закивала я, хотя не слышала ни словечка. И Корней Андреевич, кажется, это просёк. — А вы можете повторить? — сдалась я.
— Макулатуру заберите. Готов принять у вас зачёт.
— Вот, — зачётку я сжимала в ладони, и радостно шлёпнула её на стол преподавателя.
— Не нарисовать, а принять, — лицо Корнея Андреевича осталось суровым, как воплощение российской науки, но глаза насмешливо сверкнули. — Термодинамику вы не сдали еще весной, а значит, у вас было всё лето, чтобы подготовиться. Вы же давали Николаю Федоровичу честное слово?
Я неуверенно кивнула, предчувствуя катастрофу.
— Готовились? Вот и отлично. На взятках сэкономите, — хмыкнул преподаватель. — Севиль, сформулируйте принцип Кюри, и расскажите о его роли в неравновесной термодинамике.
Улыбка окончательно стекла с моих губ. Ох, Николай Федорович, как же вы подставили меня своим переездом!
Так, Севиль, думай! Принцип Кюри… Кюри — которая Мария, или его Пьёр Кюри сочинил? Что делать-то? Так, ладно, рискну, налью воды, авось прокатит.
— Принцип Кюри создал…
— Сформулировал, — поправил меня преподаватель, и я убедилась, что я права, этот принцип всё же Пьер Кюри придумал.
— Сформулировал Пьер Кюри. А Пьер Кюри, как известно, был выдающимся французским учёным. Он родился… — вот это я знаю, это я помню, биографии рассказывать у меня отлично получается. Сейчас расскажу про Пьера Кюри, а про саму термодинамику, если повезёт, Корней Андреевич забудет. Или ему надоест меня слушать, что тоже вероятно.
Но преподаватель слушал. Даже кивал в нужных местах, воодушевляя меня. Зачёт у меня почти в кармане. Ну, то есть в зачётной книжке. И перед дедулей краснеть не придётся, а то он же не переживёт, если узнает, что его любимая внучка-отличница какую-то несчастную неравновесную термодинамику сдать не может.
— Вот, — выдохнула я, закончив свой рассказ, и снова улыбнулась, правда не так обаятельно, как пятнадцать минут назад.
— Отлично. Ораторское мастерство у вас на высоте, Севиль. А теперь ответьте на тот вопрос, который я задал, — улыбнулся Корней Андреевич, он, видимо, тоже знает о принципе: улыбнись, и люди к тебе потянутся. Вот лично я бы как потянулась, как взяла его за грудки, и потрясла бы как следует, моля, чтобы зачёт мне поставил и прекратил издеваться!
