Раз, два, три, четыре… Я отсчитываю секунды, ожидая, когда лифт доедет до нужного мне этажа. Сердце бьется как сумасшедшее, ладони потеют. Это моя последняя попытка все исправить.
Кабина останавливается, створки разъезжаются, и на трясущихся ногах я выхожу в большой светлый коридор. Впереди нужная мне дверь, в приемной никого. Удача на моей стороне. Лишь бы она не покинула меня и дальше.
Ждать до позднего вечера, а то и до завтра у меня просто нет сил. Или сейчас, или… сейчас!
Ступаю медленно, прокручивая фразы в голове. Все кажется не тем. Каким-то наигранным, ненастоящим, а мне нужно, чтобы коротко и сразу в цель. Только бы Стас оказался на месте, только бы выслушал.
Я останавливаюсь у самой двери. Вдыхаю глубоко, набираюсь смелости и нажимаю на дверную ручку. Темное дубовое полотно легко поддается, распахивая передо мной красочную картину: мой любимый в кожаном кресле руководителя, а перед ним в одном нижнем белье и чулках сидит его секретарша. Одна ее нога лежит на подлокотнике кресла, другая бесстыже пристроилась между его ног. Сам Стас еще одет, но галстука уже нет, и рубашка расстегнута на пару верхних пуговиц.
Я задыхаюсь от увиденного, останавливаясь на пороге, не в силах пошевелиться. Ситуация настолько говорящая, что не нужно ничего объяснять. Все и так понятно.
Можно было бы списать на то, что наглая секретарша решила соблазнить начальника после рабочего дня, если бы не несколько но: во-первых, девушка почти раздета, что уже говорит о том, что Стас даже не пытался ее остановить, во-вторых, возбужденный мужской пах, выделяющийся сквозь ткань брюк, говорит сам за себя.
– Катя? – переводит он на меня раздраженный взгляд.
Алиса – так, кажется, зовут его сотрудницу – испуганно дергается в сторону, замечая меня в проеме двери. Хватает лежащую рядом юбку, пытаясь прикрыться, но Стас останавливает ее, кладя ладонь на ее колено. Девушка неуверенно замирает.
– Здравствуй, Стас. Прости, что помешала, – киваю нервно.
– Что-то случилось? – спрашивает таким будничным тоном, словно мы с ним тут вдвоем и я ничего не видела.
В груди печет, на глаза наворачиваются слезы. Еще пару минут назад у меня была надежда, что все можно исправить. Что ссоры, вечное раздражение любимого человека, недомолвки – это просто такой сложный период нашей пары. Что трудности преодолимы.
Но это…
Господи, я оправдывала его, выгораживая и думая, что он много работает, а оно вон как оказывается. Он просто трахает другую женщину. Он просто мне изменяет.
Робкая надежда бьется хрустальным стеклом на мелкие осколки. Я больно закусываю щеку изнутри, чтобы не разрыдаться. Или не расхохотаться, как ненормальная. Я вообще с трудом сейчас себя контролирую.
– Кать, только давай без истерик, ладно? Мы ведь взрослые люди, – слышу его усталый голос.
Смотрю в любимые и такие чужие сейчас для меня глаза и на мгновение замечаю в них жалость. Он недовольно поджимает губы.
Жалость… Боже, я и правда сейчас выгляжу жалко, глупо и убого. Сглатываю колючий ком, но он застревает в грудной клетке и теперь душит там, ширясь и разрастаясь. Весь мир рушится карточным домиком.
Делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю. Больно, но плакать буду потом, дома, одна. Когда никто не видит. И уж точно не при Стасе.
– Я просто хотела сказать, что уезжаю. Мама заболела, мне нужно ее проведать, – говорю совсем не то, что собиралась.
Даже пытаюсь выдавить из себя извиняющуюся улыбку. Стас прав: мы взрослые люди, устраивать скандал нет никакого смысла. Я ничего не добьюсь, кроме очередной ссоры, которая окончательно добьет меня. А мне и без того плохо. Да и о том, что наши отношения подошли к концу, Стас дал понять уже давно, просто я тормозила, не желая мириться с неизбежностью, и всячески оттягивала момент.
Он смотрит на меня несколько секунд странным взглядом, словно убеждаясь, что все правильно понял, а после просто кивает:
– Сочувствую. – И, чуть помолчав, уточняет: – Когда уезжаешь?
– Завтра, – отвечаю безжизненным голосом.
– Надолго?
Слишком хорошо слышен в его вопросе подтекст, чтобы не понять, какого ответа он ждет.
– Насовсем.
Разворачиваюсь и прикрываю за собой дверь. Это конец. Стас не побежит следом за мной, не будет умолять остаться. Вообще ничего не сделает. Он меня не любит. А я его… А теперь это уже не имеет значения. Можно ставить жирную точку.
Если раньше я еще на что-то надеялась, о чем-то мечтала, за что-то боролась, то теперь не осталось ничего. Пустота. И боль. Много боли, которая разрывает изнутри.
Нас больше нет.
Дышать тяжело, слезы застилают глаза, и только обида, ядом расползающаяся по венам, взывает к гордости и не дает полностью расклеиться.
«Я вырву тебя из сердца, слышишь?! – мысленно обращаюсь к своему теперь уже бывшему, наполняясь решимостью. – Клянусь. Обещаю тебя забыть».
А по дороге к лифту выбрасываю в урну тест на беременность с двумя полосками, о котором так и не смогла рассказать.
