Обитель проклятых душ

Прохладное утро начала сентября сменилось довольно тёплым днём. После школы одиннадцатилетний Лёшка шагал рядом со своим другом Женькой по центральной улице посёлка Заточного и строил планы на вечер. Уроки были позади, поэтому настроение у обоих было отличное. Жизнерадостного Женьку оптимизм вообще никогда не покидал, и, возможно, в этом крылась причина его спокойствия, несмотря на двойку по поведению, красующуюся в его дневнике, рядом с двойкой по математике. В листве на деревьях уже пестрели жёлтые, красные и оранжевые цвета. Женька пинал опавшие листья носками кед, размахивал чёрным пластиковым дипломатом с металлическими вставками и весело рассказывал, как огрел им одного парня из параллельного класса во время эпичной драки портфелями на большой перемене. Его дипломат был страшным оружием и являлся предметом зависти одноклассников. У Лёшки был обычный школьный портфель на лямках, так как его родители свято верили, что дипломат может стать причиной сколиоза у ребёнка. У Женьки вообще всё было классным: джинсы, рубашка и джемпер. Всё с иностранными словами, благодаря отцу дальнобойщику, который ездил за границу. Единственное, что утешало Лёшку – это то, что он был более крепким и сильным по сравнению с высоким и тощим Женькой и при желании мог надавать последнему по шее, когда начнёт задаваться.

– Сделаем сегодня соревнование на самую страшную историю «Калейдоскоп ужасов», – предложил Лёшка, проводив взглядом голубых глаз, полных восхищения, проехавший мимо по дороге крутой чёрный джип и подумал: «Мне бы такую тачку!» Под «Калейдоскопом ужасов» он подразумевал вечерние посиделки у них во дворе, когда соседские мальчишки травили страшные истории, стремясь делать это до наступления темноты, максимально нагнетая обстановку, чтобы потом страшнее было идти домой. Голосованием выбиралась самая страшная история. Её записывали в специальный альбом ужасов, снабжая картинками, которые рисовал Женька.

– Клёвая идея, – согласился Женька, приглаживая ёжик тёмно-русых волос на голове. – Потом холодно станет и на улице не порассказываешь, а дома не так страшно.

Лёшка согласился и поинтересовался: – А родители тебя отпустят после двоек?

В весёлых карих глазах Женки плясали чёртики. – Они не узнают, – обнажив в хитром оскале крупные зубы, он добавил: – Скажу, что дневники собрали на проверку, а потом что-нибудь придумаю.

Шагая, они очутились перед домом Лёшки с резными синими ставнями на окнах, крышей, накрытой старым посеревшим от времени шифером, и с деревянными воротами, богато украшенными накладной резьбой в виде вазонов, ягод и ветвей, с куполообразными навершиями столбов. Дед Лёшки занимался резьбой по дереву, отсюда вся эта красота. Если бы дед не помер несколько лет назад, то их дом без сомнения приобрел бы статус шедевра деревянного зодчества. Из калитки вышел отец Лёшки, Виктор Геннадьевич, невысокий крепкий, лысоватый мужчина в клетчатой рубашке с коротким рукавом и тёмно-серых брюках. Лёшку удивило присутствие отца в разгар рабочего дня дома, но всё быстро прояснилось, когда он, заметив сына и глянув на часы, быстро проговорил: – Так, Лёшка, я отпросился с работы, и сейчас поедем в одно место ненадолго – мать так велела.

Женька кивнул отцу друга: – Здравствуйте, – и поспешил прочь, к себе домой от греха подальше.

– Куда? – спросил Лёшка с подозрением и понадеялся, что это не визит в стоматологию. Последнее такое посещение он запомнил надолго, и мать как раз отправляла его с отцом. «Хоть бы не к зубному», – с тоской подумал он.

– Там увидишь, – неопределённо пообещал отец с суровым, отстранённым выражением лица, торопливо снял с него портфель, занёс во двор, поставил на лавку, закрыл калитку и бодро зашагал вдоль улицы размашистым шагом. Было видно, что всё происходящее ему также не по вкусу. Однако чувствовалась и решимость завершить начатое, пусть и неприятное, дело.

– Ну, куда мы едем? – попытался снова Лёшка, семеня за отцом с плохими предчувствиями на душе. Он терялся в догадках: «Соседи настучали, что они кидали позавчера дымовушки в почтовые ящики. Или сторож со складов рассказал, как они бегали по крышам! А может, всё ещё хуже: отца вызвали в школу! Велели прийти вместе с ребёнком, а теперь они как раз идут навстречу с директором и завучем в кабинет на втором этаже, где будет решаться вопрос о его исключении». Моментально вспомнились все его «преступления» последних дней.

– Сказал же, там увидишь, – буркнул отец, оборвав его дальнейшие попытки разузнать о цели «неожиданной прогулки».

На переполненном душном автобусе они доехали до железнодорожного вокзала, и вышли у небольшой площади, заставленной коммерческими магазинчиками, палатками и лотками, где бойко шла торговля всем, начиная от палёного алкоголя и заканчивая хрусталём и разнообразнейшими книгами. Лёшка позволил себе робкую надежду на благополучный исход загадочной поездки, так как детская стоматология и прочие больницы располагались ближе к центру, а школа – в противоположной стороне. В этой части города он вообще ранее не бывал. Вместе с отцом от вокзала они направились в частный сектор по разбитой асфальтированной дороге мимо древней белокаменной церкви с пятью чёрными главами и высокой колокольней. Рядом с церковью располагалось старое кладбище. У центрального входа церкви, образованного широкой лестницей с колоннами, украшенными орнаментальными капителями, которые поддерживали треугольный фронтон, кучковалась разношёрстная компания нищих. Перехватив их алчные и изучающие взгляды, Лёшка поспешно отвернулся и подумал, что ему теперь не надо придумывать никаких историй для «Калейдоскопа ужасов», а достаточно рассказать пацанам об этой колоритной шайке профессиональных попрошаек. Такие были способны на что угодно. Наконец они остановились у ветхого частного дома, окружённого покосившимся забором. Дерево, из которого был построен дом, почернело и потрескалось. Оконные стёкла в чёрных перекосившихся рамах казались пыльными и мутными, а одно треснуло. Лёшка заметил, что за садом у дома давно не ухаживали, а огород, видневшийся сквозь просветы между досками забора, зарос бурьяном в человеческий рост высотой. Несмотря на общее запустение, перед домовладением стоял крутой чёрный джип с группой бритоголовых парней, а перед калиткой толпились люди. Отец занял очередь.