Глава первая
Эдуард Свекольников
До дома оставалось не более двадцати минут пути, когда Свекольников заметил знакомого пожилого мужчину впереди, пытающегося прикурить на резком, морозном ветру. «Странно, – подумал Эдуард. – Что он тут делает в темноте? Почему курит?» Тем временем старик, старясь втянуть слабое пламя зажигалки, весь свернулся внутрь, захлопнул створки пальто, как огромный двустворчатый моллюск.
– Здравия желаю, Владилен Феликсович, товарищ бывший полковник, – весело окликнул человека Эдик, остановившись в полуметре за его спиной.
Моллюск вздрогнул, но не повернулся.
– Как же вам не стыдно-то? – не унимался на свою голову молодой человек. – Сигареты курите, по улицам ходите, а представляетесь слабым инвалидом. А ну-ка, кру-у-гом!
Фонари тускло освещали улицу сквозь плотный снег. Завернутая в пальто фигура выдала густое облако дымного пара и медленно повернулась. В лицо Эдика вцепились два колючих, маленьких, глубоко посаженных, глаза, подчеркнутых кривой неприятной улыбкой. Человек пристально разглядывал юношу, веселые искорки раскатывались в его зрачках.
– Так ведь я это… того… – настороженно прошамкал он. – За пирамидоном только вышел – и сразу назад. А что, нельзя? Почему же?
– Конечно, нельзя, – Эдик понял, что обознался, но не был уверен. – Вы живете-то, допустим, где? Как вы сюда, добрались? Это вы вообще?
– Само собой, я. Кто же еще? Я и есть, собственной персоной, у меня лично никаких сомнений нет и быть не может, – незнакомец тягучим голосом, как сладкой патокой, склеивал Эдика, не сводя острого взгляда. – Был бы не я, сразу бы так и сказал – мол, не я это, дорогой прохожий, не знаю вашего имени-отчества, обозналися вы. А так зачем же? А что?
– Ну, вы же не Бабин? Не Владилен Феликсович?
– Кто, я? Это как посмотреть…
– Извините, я вас, кажется, перепутал, – признал наконец Свекольников ошибку. – С одним старым полковником. Вы действительно очень на него похожи, почти как брат-близнец, только чуть моложе, по-моему. Извините еще раз, я тороплюсь очень, да и замерз. Пора мне.
– Стой! – незнакомец крепко схватил Эдика за рукав и выронил сигарету. – Подожди, сынок, не убегай. Ты сказал «близнец». Это же крайне важно! Брат! Нашелся? Не может быть! Вот так вот, ни с того ни с сего! Где он? Кто он? Как его найти? Ты не понимаешь, это… – Он мелко затрясся, не в силах сдержать волнения. Его ноги подкосились и он повис, уцепившись одной рукой за Эдика, а другую приложив к сердцу.
– Да что ж это такое-то?! – почти прокричал молодой мужчина. – Держитесь давайте! Этого мне еще не хватало. Тут кафе совсем рядом, пойдем. Надо вызвать скорую!
– Не надо скорую, – хрипел похожий на полковника мужчина, закатив глаза, но не ослабляя хватки, – не надо! Мне уже лучше, лучше, сейчас пройдет. Это сердце.
Еле передвигавшего ногами незнакомца Свекольников, под неодобрительным взглядом официантки, затащил в кафе и бросил на свободный стул. Эдуард заказал себе кофе, а ему воды. Тот отогрелся, стянул с лысой головы вязаную черную шапочку, провел ею по лицу, проморгался и мелко затараторил:
– Такая радостная новость, вот сердце-то и екнуло. Я искал его всю жизнь и благодаря вам, кажется, нашел. Запомните эту дату, юноша, – 1 февраля 2006 года от Рождества Христова. Такая радость! Боже ты мой, уже и не чаял. Как замечательно, что мы встретились. Вот так вот, случайно. Почти как в песне: «В тревоге мирской суеты, – неожиданно пропел он. – Тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты». Кто ты, таинственный незнакомец?
– Я-то понятно кто, а вас как прикажете…
– Мне без газа. Сейчас, конечно, больше подошел бы коньячек! – неожиданно, слабым еще голосом объявил дед, скосив глаза на поданную для него воду. Брови Свекольникова взлетели. – За встречу полагается. Или лучше водочки. Теоретически. Но, как говорится, пьянству бой. Так вот. Провидение мне вас послало, молодой человек. Других объяснений не нахожу. Только сегодня вещий сон видел. Вообразите: мороз под сорок, я бью в рельс, а рельс раскалывается, как ледяная скульптура, и осколки начинают таять. Это зимой-то! Просыпаюсь, думаю, как говорится, глядя в потолок остановившимся взглядом: «Что бы это могло значить? То ли дорога дальняя и казенный дом, то ли денежный перевод, известие или что еще». А?
– Не знаю. Я не разбираюсь в толкованиях. Вам сонник купить надо.
– Да чего тут разбираться? – голос деда постепенно наполнялся силой. – Пойми же ты, я искал брата всю жизнь. Что смотришь? Ясно тебе это или нет?
Пораженный напором, Эдуард кивнул, разглядывая широкий лоб, хищный крючковатый нос, ввалившийся рот, тонкие губы и глубокие носогубные складки нового знакомого.
– Ничего не знал о нем почти с рождения, знал только, что у меня есть где-то старший брат. Должен быть. Мы действительно очень похожи, так мамочка говорила. Всё как в индийском кино, – усмехнулся младший, видимо поймав вдохновение. – Разлученные цыганами дети. У одного – блестящая карьера и богатое наследство, а у другого (я про себя) – бродяжничество, детский дом, украденная булка хлеба, суд, колония общего режима – всё как у Жана Вальжана, – он показал расплывшиеся татуировки на пальцах левой руки. – Видал? Потом карьера ученого, орден Ленина, закрытый институт, Академия наук, дача с видом на озеро в Солнечногорском районе. Было-было, не ерзай, парень, не мороси. Потом обратно наступила черная полоса. Загранкомандировка в Америку, неудачная попытка вербовки, погоня. В Москве разбираться не любят, отняли и орден, и дачу, и квартиру на Тверской-Ямской. Не могу тебе всего рассказать, сам понимаешь, ядерная физика – штука секретная. Зачем тебе проблемы? – Он глубоко вздохнул, шумно выдохнул и одним махом забросил в себя воду из стакана. – Ладно, это дела прошлые. Расскажи мне, что у брата. Как думаешь, обрадуется он мне?
