«Я теперь боюсь леса. А еще больше боюсь этой речки. Мне кажется, что именно в ней причина всех наших мытарств. Что-то мы сделали не так, и теперь она нас не отпускает. Но больше всего я боюсь за ребят, сама не знаю почему. Как будто им обоим грозит какая-то опасность…»
Из дневника Юлии Двойных
11 августа 2000 г
Двумя неделями ранее…
На перроне последнего, двадцатого пути было безлюдно. Над уснувшими составами несли неутомимую вахту шеренги висячих огней – в строгом порядке отступали они всё дальше и дальше, пока не сливались с мерцающей россыпью городских окраин. Прямые линии рельс скучающе поблескивали во мраке.
Сергей Старцев топтался у края перрона, удивляясь переполнявшим его чувствам. Этот запах… запах летней ночной свежести, приправленный легким привкусом железа и мазута… эти звуки… неизменные звуки железнодорожной станции, волнами разливающиеся в ночи… На него вдруг ни с того ни с сего повеяло атмосферой далекого детства: он вспомнил, как каждое лето ездил с родителями в отпуск на поезде, проводя в дороге по трое-четверо суток, – с ночными пересадками, привокзальными огнями, гудками локомотивов, лязгом автосцепок, раскатистым говором диспетчеров, захлебывающихся в собственном эхе… В груди нарастало волнение. Как, оказывается, давно не бывал он ночью на железной дороге!
По телу неудержимо растекался восторженный трепет, и Сергей даже головой мотнул – до того странным показалось ему собственное состояние. Словно в противовес нахлынувшим эмоциям, мозг начал выискивать рациональное объяснение происходящему. «Ничего удивительного. Всё это оттого, что вот-вот подойдет поезд, в котором прибудет Леха. Я просто бессознательно воспринимаю Леху как неотъемлемую часть своего детства, вот и возникает такое ощущение – как будто в детство окунаюсь…»
Впрочем, Сергей тут же отмахнулся от своих психоаналитических измышлений – и полностью отдался на волю чувств, которым не мог, да и не хотел противиться.
С Лехой Руденко они дружили чуть ли не с детского сада. А не виделись вот уже восемь лет – с самого окончания школы, после того как Сергей с родителями уехал с Дальнего Востока обратно на «историческую родину» – в Алтайский край…
Да, много воды утекло с тех пор. Закадычный товарищ – давно уже женатый человек, отец семейства, а вот сам Сергей еще только собирается последовать его примеру. Завтра у них с Аней регистрация, послезавтра – венчание и свадьба… И главным гостем на этом торжестве будет Леха – лучший друг детства. Подумать только! Когда Сергей приглашал его на свадьбу, он, конечно, надеялся, что товарищ приедет, но все-таки старался глядеть на вещи трезво и не особо обольщался: как-никак четыре тысячи километров – не шутка. Сам-то он пять лет назад так и не сумел вырваться – к своему стыду, – хотя Леха, понятное дело, тоже звал, тоже надеялся…
А между тем впереди, из-за далекого поворота, уже выплыли три маленьких ярких огонька, и Сергей почувствовал, как к горлу подкатывает горячая волна радости. Поезд!
И, как нарочно, тащится черепашьим шагом! Сергей даже пританцовывать стал от нетерпения.
От кассового павильона отделились две человеческие фигуры – тоже, видать, встречающие…
И вот наконец поезд загромыхал вдоль перрона, сбавляя ход, и Сергей кинулся высматривать третий вагон. Так… первый, второй… Ага, вот!.. Э, э, куда!
Пришлось немного пробежаться, чтобы нагнать нахально прокативший мимо вагон со злорадно кривившейся в окне тройкой.
Поезд лязгнул в последний раз, еще немного проплыл и остановился. Сергей с замиранием сердца подошел к двери тамбура.
Однако отворять ему почему-то никто не спешил. Сергей потоптался на месте, глянул даже в другой конец вагона: может, с той стороны открыли? Нет, и там глухо… Впрочем, через закрытую дверь из тамбура доносилась какая-то возня: там явно кто-то был. Но почему тогда не открывают? Потеряв терпение, Сергей затарабанил кулаком в обшарпанную металлическую поверхность.
Сейчас же щелкнул замок, и в открывшемся проеме возникла фигура в форменной блузе и синей юбке.
– В чем дело, почему в дверь колотим? – полноватая, но довольно симпатичная проводница подняла откидную площадку; в темных ее глазах, как показалось Сергею, поблескивала улыбка. – Отъезжающий?
На какое-то мгновение Сергей растерялся.
– Нет… Я встречаю…
– Вагоном ошиблись, – радостно сообщила проводница, блеснув золотым зубом. – У меня никто не сходит.
Сергей опешил.
– То есть… как? – слова с трудом протискивались наружу. – Третий вагон…
– Третий, третий, – кивнула проводница. – Последний пассажир на Усть-Тальменской сошел, следующие будут выходить только в Барнауле.
– Как же так? – глуповато вопросил Сергей.
Женщина посмотрела на него с каким-то задорным сочувствием.
– Ничем не могу помочь, – пожала она плечами, вновь выставив на обозрение золотую коронку.
В ее голосе Сергею слышалась то ли насмешка, то ли некая нездоровая оживленность. Вообще, несмотря на поздний час, проводница выглядела подозрительно бодрой и веселой.
