Не теряя времени, она стремительно пробежала освещенное пространство возле дома и заскочила в будуар. К ее удивлению, мама сидела там. К счастью, одна. Увидев мокрую дочь в разорванном платье, пораженно вскрикнула.
– Что случилось? Почему ты ходишь по поместью в столь неприличном виде? – она была настолько шокирована, что даже не подумала хоть что-то накинуть на почти обнаженную девушку.
– Чарльз пытался меня изнасиловать, но я убежала, – запыхавшись, объяснила дочь, оглядываясь в поисках какой-нибудь одежды.
– Что ты несешь! Чарльз такой воспитанный молодой человек, он никогда не станет делать ничего подобного! – всплеснув руками, недоверчиво вскричала миссис Уоллес.
Элис схватила материн халат, висевший в ванной, поспешно накинула его на себя. Вернувшись в будуар, зло произнесла:
– Мама, тебе придется выбирать: или ты веришь мне, или нет. Я понимаю, ты так любишь мистера Ричардсона, что ничего плохого о нем или его сыне слышать не желаешь. Но если ты мне не поверишь, я просто уйду. Я буду ночевать на пляжах, как последний бродяга, но сюда я больше никогда не вернусь!
Миссис Уоллес пораженческим жестом прижала руки к щекам и втянула голову в плечи, точь-в-точь, как то делают испуганные индюшки.
– Этого не может быть!
Элис посильнее закуталась в длинный халат, будто желая спрятаться от грядущих обид. Пораненные ступни болели, но это подождет. Жестко сказала:
– Я понимаю, мама, тебе не хочется отказываться от столь удобного способа существования. И выбирать между мной и мистером Ричардсоном тоже не хочется. Но придется. Времени для этого у тебя крайне мало. Утром меня здесь не будет. Так что решайся на что-нибудь. Ты со мной или нет?
Миссис Уоллес горделиво выпрямилась.
– Если то, что ты говоришь – правда, то достаточно обо всем рассказать Нику, и в «Изумрудной долине» мы его сына никогда не увидим. – Уверенно заявила, убежденная в искренней любви мистера Ричардсона.
Элис горестно рассмеялась.
– Ты идеалистка, мама! Да твой любовник скорее тебя голой выгонит из своего поместья, чем что-то будет запрещать единственному сыночку и наследнику! Опомнись!
Лиз величественно нахмурилась. Дочь впервые назвала мистера Ричардсона ее любовником. Прежде она себе подобных вольностей не позволяла.
– Ты ведешь себя недостойно…
Но Элис не позволила прочитать себе очередную нотацию:
– Мне это надоело! Хватит! Ты будто специально не видишь того, что происходит у тебя под собственным носом! Но больше я к тебе обращаться не буду, это глупо и бесполезно. Я ухожу, больше времени терять не буду! – и Элис решительно развернулась, намереваясь уйти навсегда.
Миссис Уоллес просительно протянула к ней руку, поняв, что дочь не шутит.
– Хорошо, хорошо! Успокойся! Давай пойдем прямо сейчас к Нику и все ему расскажем. Уверена, что он примет адекватные меры. Накажет всех, кто виноват. И все будет хорошо.
Элис укоризненно взглянула на мать. Как можно быть такой слепой и не видеть того, что творится под собственным носом? Устало согласилась:
– Что ж, пойдем. Учти, это я делаю в последний раз. И готовься услышать от своего любовника вовсе не то, что ты желаешь. Но это и к лучшему. Должен же кто-то привести тебя в чувство и вернуть на грешную землю.
– Ты прямо так в халате и пойдешь? Не переодеваясь? – в голосе матери зазвучал священный ужас. – Босиком?
Внутри у Элис что-то взорвалось. Она топнула ногой и зло вскрикнула:
– Да, именно так я и пойду! Ничего неприличного в этом халате нет, к тому же и ситуация экстремальная. Знаешь, меня не каждый день пытаются изнасиловать! – и Элис смело направилась вперед.
Шокированная нелицеприятным разговором и кошмарным известием миссис Уоллес отправилась следом, с трудом переставляя негнущиеся ноги.
Подойдя к кабинету мистера Ричардсона, Элис замедлила шаг: из-за неплотно прикрытых дверей раздавался разговор на повышенных тонах.
Подошедшая миссис Уоллес хотела было постучать, но Элис схватила ее за руку:
– Тише! Слушай! Тебе это будет полезно!
Миссис Уоллес хотела чопорно заметить, что подслушивать недостойно истинной леди, но громко сказанные слова мистера Ричардсона заткнули ей рот:
– Не выдумывай! Я никогда не женюсь на этой глупой негритянке! Никогда и не собирался! С чего ты это взял?
Миссис Уоллес с ужасом повторила, прислонившись к стене, внезапно обессилев:
– «Глупой негритянке?» – и приложила пальцы к губам, будто запечатывая рвущиеся наружу слова. – Но ведь он сам мне говорил, что это не имеет никакого значения! Он мне клялся, что я ему дороже всех на свете! – Робко предположила, пытаясь изгнать пугающую химеру: – Но, может быть, они вовсе не обо мне говорят?
Элис скептически посмотрела на мать. Как же нужно было влюбиться, чтоб поглупеть до неприличия и одарить любовника всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами! Вот она никогда и ни за что больше влюбляться не будет. Трезвый расчет и здравый смысл – вот что будет главным в ее жизни!
Язвительные слова Чарльза разбили все надежды Лиз:
– Бабушка-негритянка не повод считать миссис Уоллес человеком второго сорта, отец. В нашей стране, как известно, все равны.
– На севере – возможно. Но мы живем на юге. У нас чтут чистоту крови, сын.
