Глория Линн с досадой нахмурила ровно очерченные брови. Все ее попытки увлечь Люка Брэтта бездарно провалились. Он был безукоризненно вежлив, даже галантен, но держался холодно и отстраненно. Она его совершенно не интересовала.
Мельком оглядев себя в зеркальном проеме, отгораживающем холл от комнат, Глория недоуменно пожала холеными плечами. Бесспорно, она очень хороша: ее зеленые глаза колдовски светятся на трагически бледном лице; нежная прозрачная кожа просит поцелуя; изумрудное, в тон глазам, платье безупречно; бриллианты, сверкающие на белоснежной стройной шее, подчеркивают ее утонченную красоту. Так что же в ней не так? Почему она вот уже столько лет не может вскружить голову тому единственному человеку, который – она это чувствовала – вполне мог бы стать для нее гораздо более значимым, нежели какой-нибудь тривиальный бойфренд, коих у нее перебывало немало?
Понимающий, что на него ведется охота, и совершенно не желающий стать очередным трофеем безжалостной красотки, Люк Брэтт с непроницаемой улыбкой разглядывал светское сборище, устроенное Глорией в своем новом особняке, и чертыхался про себя, не понимая, как он мог сюда приехать, поддавшись на ее сладкоречивые уговоры. Хотя она была права, обещая, что здесь будет много полезных для бизнеса людей. Его взгляд выхватывал то одну, то другую знаменитость, при виде которых тысячи поклонников и поклонниц визжали бы от восторга, но ему было отчаянно скучно.
Глория мягко тронула его за рукав.
– Извини, но мне нужно идти. Обязанности хозяйки, сам понимаешь… – И она, широко раскинув руки, будто намереваясь обнять весь земной шар, устремилась навстречу очередной паре, появившейся в холле.
К оставшемуся в одиночестве Люку тотчас подошел едва знакомый с ним Крон Болтон. Брэтт так и не мог понять, действительно ли это имя, данное при рождении, или просто дурацкий псевдоним. Болтон снимал второразрядные боевики и мечтал подняться до уровня всемирно известного режиссера.
– Дорогой мой! – Его приторно слащавый голос наводил на мысли об определенных наклонностях, но ни в каких порочащих связях он замечен не был. Хотя это ни о чем и не говорило – возможно, просто хорошо умел скрывать свои интимные предпочтения. – Вы так и не решились сняться у меня в фильме? Я посылал вам сценарий. Довольно забавный, нужно признать. Вы были бы потрясающе хороши в роли или главного героя, или главного злодея. Думаю, вам все по плечу… – И он оценивающим взглядом обвел сухощавую гибкую фигуру Люка, отчего тот враз почувствовал себя выставленным на продажу жеребцом.
Брэтту не раз говорили, что он весьма и весьма киногеничен и выглядит не хуже большинства из присутствующих здесь знаменитостей. От итальянских предков он унаследовал роскошную гриву черных волос, а от ирландских удивительные глаза, серо-зеленые, меняющие свой цвет в зависимости от настроения. Прекрасная фигура и высокий рост, видимо, тоже были достоянием ирландцев, поскольку его итальянские родственники, до сих пор жившие в предместье Пьемонта, отличались невысоким ростом и приятной округлостью пухлых тел.
С рассеянным видом отхлебнув из хрустального бокала согревшегося шампанского, Брэтт чуть дернул плечом и ответил в такой же небрежной манере:
– Ну, уважаемый, когда мне? Вы же знаете, у меня огромный бизнес. И производство пленки для ваших фильмов вовсе не единственное, чем я занимаюсь. Время – это то, чего мне всегда катастрофически не хватает.
Болтон скривился, будто его ткнули носом в грязную лужу.
– Помню, помню, вы же какой-то там король… – При этих словах Люк скосил на него насмешливые глаза, но промолчал. – Но если вам так дорого время, то зачем вы здесь?
Чуть склонившись к собеседнику, будто сообщая нечто чрезвычайно конфиденциальное, Брэтт тихо проговорил:
– Вот и я не могу этого понять. Не смог отказать красивой женщине, наверное…
Это прозвучало с малоприличным намеком, но Люк был уверен: если его слова дойдут до Глории, она будет только рада. Она так давно пыталась его обольстить, именно – обольстить, что эту глуповатую фразу воспримет лишь как приятное доказательство небезуспешности своих попыток.
Чуть слышно хмыкнув, Крон с легким поклоном отошел, а Люк с все тем же неприязненным видом продолжал смотреть по сторонам.
В огромном особняке, обошедшемся Линн почти в десять миллионов долларов, все было сделано по ее желанию. Люк знал, что она сама руководила группой архитекторов, проектировавших особняк, сама наблюдала за строительством, сама занималась декорированием и обстановкой, не жалея ни сил, ни времени. Даже оба бассейна, открытый и закрытый, сооружались под ее плотной опекой. Нужно признать, что получилось весьма и весьма неплохо. Во всяком случае, особняк не походил на нежилой мавзолей из тридцати четырех комнат, как многие в Беверли-Хиллз столь же небольшие домишки.
