– Ты хотя бы причесывалась сегодня? – Наташка цокает языком, пытаясь собрать мои взлохмаченные волосы в подобие пучка.
И зачем я ей рассказала? Нужно было выговориться, вот и сорвалась, позвонила. Не каждый день узнаешь, что твой муж трахает молоденькую ассистентку.
Сделала сюрприз, называется. Сорвалась к нему в театр на годовщину свадьбы. Думала, Славке будет приятно отметить в обществе коллег, и от репетиции надолго отвлекать не хотелось. Как оказалось, он действительно отмечал – да так активно, что штаны сползли к коленям.
– Танич, не смей, – продолжает суетиться сестра. – Никаких депрессий. Лучше выпей, и сходим в клуб.
В руках оказывается бокал с вином, который я тут же отставляю на подлокотник кресла.
– Наташ, не надо. Ничего не хочу.
Запахнув на груди халат, отворачиваюсь к окну. Мозг упрямится и не осознает происходящее. Может, все несерьезно? Ничего не значащая интрижка по пьяни, и уже завтра Славка будет сожалеть? Не верю, что он готов перечеркнуть десять лет. Наши десять лет.
Позвоночник вытягивается в струну, словно я снова стою на пороге гримерки, а прямо передо мной извиваются двое – почти лежащая на столе Жанна с широко разведенными ногами и нависший над ней Славка с голой задницей. Оба настолько увлечены процессом, что не замечают меня. Опешив, я отступаю назад и прикрываю дверь.
Трусиха. Нельзя было убегать.
– Как же так? – мой риторический полустон растворяется в тишине.
Наташка молча смотрит исподлобья. В ее глазах упрек – сестра явно ждет радикальных решений. Но я не могу. Вместо боли в груди пугающая пустота.
Господи, как он мог? Мы же через столько прошли. И безденежье пережили, и сложности с ЭКО, и первый мучительный год после рождения Вовки, когда ему ставили диагнозы один страшнее другого. Было сложно, но мы справились.
– Только не говори, что стерпишь из-за сына, – Наташка скрещивает руки на груди. – Уж лучше истери и бей посуду.
Да, я должна злиться. Плакать, проклинать, выть от обиды. Но я лишь ненавижу себя. Как и почему упустила момент, когда что-то пошло не так?
Перевожу взгляд к серванту, замечаю свое отражение в зеркале. Помятая, взъерошенная, с темными кругами под глазами. Смотреть страшно. А ведь раньше я такой не была. Неудивительно, что Славка ушел на сторону.
– Как же я себя запустила…– торопливо оглаживаю волосы, приглаживая торчащие пряди.
– Нет, – подскакивает Наташка. – Не смей винить себя!
Пока она яростно трясет меня за плечи, остатки гордости тонут в малодушной мысли, что было бы проще не знать. Жила бы привычной жизнью, забирала Вовку из садика, учила с ним буквы и пекла блинчики, которые он так любит.
Еще не поздно все так и оставить. Сделать вид, что ничего не было. Проглотить обиду.
И до конца жизни задаваться вопросом, продолжает ли Славка мне изменять…
– Танич, завязывай, – Наташка силой заставляет меня подняться из кресла. – Сейчас мы тебя накрасим, найдем в гардеробе самое красивое платье и пойдем в бар снимать мужиков.
– А Вовку я с кем оставлю?
– Соседку попроси, присмотрит, – отмахивается сестра.
– Наташка, хватит. Нет у меня платьев. А в тех, что есть, молния не застегнется.
Это правда. Разъелась на три размера. С начала декрета не вылезаю из спортивных штанов и кроссовок. Идеальная одежда. Стирать легко, гулять удобно. И вроде бы даже модно, если верить сторис, которые периодически подсовывает телефон.
– Так что никаких баров и мужиков, – рывком освободив локоть, случайно сбиваю бокал.
Осколки со звоном разлетаются по паркету. Красная лужа, так похожая на кровь, расползается по лакированному дереву.
– Вот черт! – Наташка первая кидается за тряпкой. – Осторожно, не наступи!
Следующие полчаса мы собираем с пола крошечные кусочки стекла и замываем обивку кресла. Не переставая ругать Славку, сестра допивает остатки вина. Около десяти я выпроваживаю ее домой, чтобы один на один столкнуться с жестокой реальностью.
Хочу я или нет, придется принять решение. Подумать о собственной гордости и, тем самым, лишить Вовку отца? В том, что Славка уйдет, не сомневаюсь. Слишком гордый, чтобы сносить упреки. Или терпеть самой и попытаться сохранить семью?
Прервав размышления, телефон оживает от входящего звонка. На экране вместе с родным улыбающимся лицом высвечиваются два слова, от которых меня передергивает.
«Любимый муж».
Нет, я все-таки не смогу смириться.
– Привет, Тат. Прости, задерживаюсь, – скороговоркой начинает он, не дожидаясь ответа. – На выходных отметим, чтоб никто не мешал.
– Все в порядке, – так и хочется заорать «там и оставайся», но я боюсь разбудить сына. – Если хочешь, заночуй в отеле в центре, чтобы в область не тащиться.
Не узнаю собственный голос. Ледяной и саркастичный, хотя внутри меня так и колотит.
Неужели на смену отрешенности все-таки пришел гнев? Или какая там следующая стадия принятия?
Отложив мобильный, я беззвучно кричу в спинку кресла. Бессилие и досада раздирают грудь.
В горе и в радости, в болезни и в здравии – теперь это всего лишь высокопарные слова. Они ничего не значат, потому что мой муж предпочел провести нашу годовщину с другой женщиной.
Выбрал не меня.
На негнущихся ногах я подхожу к шкафу, медленно отодвигаю створку и принимаюсь собирать чемодан.
