Ослиный мост (сборник)

Ослиный мост (сборник)
О книге

Ленин остается загадкой, персонажем исторических анекдотов, серым волчком, которым пугают детей, – мифы о нем известны куда шире, чем собственно то, что Ленин в действительности делал или писал. Даже те, кто в целом интересуется развитием политической и исторической мысли, могли читать Маркса, Лукача или, на худой конец, Жижека – но Ленина? Пятьдесят пять томов полного собрания сочинений пугают, как неприступная стена, – нечего и пытаться. Между тем, чтобы составить собственное суждение о самой крупной исторической фигуре XX века, недостаточно просто поверить на слово тому или иному знатоку – нужно прочитать Ленина самому. Но что именно выбрать? Что важнее, интереснее, что сохраняет свою актуальность сегодня? Где найти книгу, в которой под одной обложкой был бы собран ленинский minimum minimorum?

Том, который вы держите в руках, – как раз такая книга. Она составлена знаменитым Львом Данилкиным – автором нашумевшего ленинского жизнеописания «Пантократор солнечных пылинок».

Лучший способ составить собственное мнение о Ленине – прочитать эту книгу.

Книга издана в 2017 году.

Читать Ослиный мост (сборник) онлайн беплатно


Шрифт
Интервал

© ООО «Издательство К. Тублина», 2017

* * *

Ленин: Ослиный мост

И Маркс, и Энгельс любили пользоваться, иронически, словечком Eselsbrücke – «ослиный мост», «мост для ослов», обозначая им нечто вроде заведомо нелучшего способа подменить подлинное решение сложной интеллектуальной проблемы эрзац-ответом; срезать – на скорую руку, тяп-ляп, как бог на душу положит – дистанцию, отделяющую текущую, неудобную или даже критическую ситуацию от ее противоположности; так, в «Немецкой идеологии», например: «Чудо – это ослиный мост из царства идеи в царство практики». Или – «Восточный вопрос – ослиный мост европейской дипломатии».

В русском языке это выражение не прижилось, комментаторы собрания сочинений вынуждены объяснять, что это «нечто вроде шпаргалки, пособие для тупых или ленивых школьников»; и, да, на ослиные мосты склонны полагаться профаны, малосведущие, ленивые, шибко занятые или туповатые люди – но необязательно; в каком-то смысле революции – в которых есть нечто общее с хаотическим бегом непарнокопытных животных по узкому проходцу, вспомним эйзенштейновскую сцену у решетки Зимнего дворца – тоже в своем роде Eselsbrücken; поменяйте в формуле из «Немецкой идеологии» слово «чудо» на слово «революция» – получится вполне сносное определение.

Мало кто сомневается в том, что освоение ленинского текстового наследия позволит получить ключ к множеству запутанных проблем истории, современности и будущего. Наследие это, однако ж, уже одним своим видом посылает нам вибрации, которые не назовешь позитивными: унылый синий 55-томник выглядит если и не как воплощение «дурной бесконечности», то как безбрежный океан, одолеть который в ходе разовой любительской экспедиции будет ой как непросто.

И действительно, попытка взять Ленина за жабры («Ленин, внешне, весь в словах, как рыба в чешуе» – Горький), что называется, на арапа – «у меня свежий взгляд, я свободен от идеологической зашоренности, сяду-ка я прочту его и всё пойму» – обычно не приводит к каким-то значительным успехам. Уже беглое пролистывание пары-тройки томов подтверждает худшие опасения: монохромная, редко позволяющая за себя зацепиться, не способная радовать глаз сырая словесная масса, руда, из которой не так-то просто извлечь не то что сияющие истины, но хотя бы ответы на какие-то простые вопросы: почему произошла революция, почему советский проект всё же захлебнулся, есть ли прямая связь между ленинизмом и авторитаризмом. В лучшем случае «в первом чтении» вам становятся понятны некоторые техники, касающиеся искусства захвата и удержания ключевых точек инфраструктуры в ходе организации вооруженного восстания; способы троллить политических оппонентов; курьезные нюансы внутрипартийной борьбы; но ощущение, что вы «поняли Ленина», так и не появляется.


И раз мы – как, собственно, ослы, которые, по каким-то своим причинам, неохотно идут должным путем, когда он пролегает через воду, – не можем наладить прямого контакта с океаном ленинской мудрости, не выстроить ли и нам что-то вроде такого вот паллиативного моста?


Первое, что приходит в голову даже искренне заинтересованным в «расшифровке Ленина» криптографам, – вооружиться маникюрными ножницами и настричь коротких, на пару строк, «понятных любому читателю» цитаток, и сфабриковать из них бодрый «ридерз дайджест», Ленин-briefy. «Все театры советую положить в гроб». «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». «Насилие необходимо и полезно». Коротко и по делу; чего ж тут непонятного?

Реализованная, идея гальванизировать Ленина, представив его генератором афоризмов-мемов, приводит к возникновению обратного эффекта: ничего не проясняется, но, наоборот, еще больше запутывается; «адаптированные» цитаты часто противоречат друг другу, и гениальность их тоже, мягко говоря, неочевидна. Смысловые и лингвистические курьезы обнаруживаются в изобилии – но только вот комичный эффект есть, а контакта с клиентом – нет; и даже проникнуться по этим огрызкам «духом революции» – или «научиться смотреть на всё с классовой точки зрения» – или «почерпнуть коммунистические идеи непосредственно из первоисточника» – особо не получается. «Эклектичное нанизывание оттеночков на оттеночки» (как сказал бы Н. Бухарин) и близко не дает цельного образа Ленина. Вот ведь… противоречивая фигура, только и остается почесать в затылке.


Один из уроков, который могут извлечь из Ленина даже торопыги и шапкозакидатели, заключается в том, что цельное часто только кажется цельным, а на самом деле состоит из враждующих фракций и внутренне противоречиво. В экономически «девственной» крестьянской общине обнаруживается капитализм, в демократии – рабство, в буржуазной культуре – элементы, полезные для пролетарской диктатуры, в «я свободен» – совершенно разные «от кого» и «от чего» и так далее. Это применимо и к корпусу ленинских текстов; при внимательном прочтении Ленин не цельнолитой, не единый, но – феноменально разный. Есть Ленин «бешеный»: не просто излагающий свои соображения в форме критики того или иного игрока политического поля, но – берсерк, который отгрызает голову у Каутского или рычит на романы Винниченко, и не просто рычит, а у него ещё и синие клочья пены с клыков свисают. Ленин, чей излюбленный метод полемики – руби налево и направо, hatchet job: грубая вербальная атака, цель которой – любыми средствами, через ернические шпильки или прямые оскорбления, через «недружественный пересказ» и притянутые за уши литературные аналогии, опорочить репутацию оппонента, продемонстрировать, что тот – часто по глупости, которая хуже злого умысла – лишь выдает себя за революционера, а на самом деле стоит на точке зрения буржуазии – и поэтому оказывается хуже «обычного» реакционера – реакционером махровым, лютым, требующим немедленного штурма и ликвидации. Есть Ленин почти застенчивый, кроткий, «голубиный» – тот, что рассказывает о своем неудачном опыте договориться с кумиром юности, Плехановым в пренатальный период «Искры»; или в моменты контакта с материей, которая обескураживает его – например, когда обнаруживает в сатирическом рассказе антисоветчика и литературного белогвардцейца Аверченко, что изображен женщиной, madame, женой Троцкого; когда откровенничает с И. Ф. Арманд, смущаясь, видимо, от необходимости произносить нечто очень личное, переключается на английскую клавиатуру – и в «приватный режим»: «Never, never have I written that I esteem only three women. Never!!» Есть Ленин, искрящий титановыми пластинами от скорости, на которой он трется о статичную или двигающуюся много медленнее него историческую поверхность: Ленин в начале Мировой войны, Ленин в момент «Апрельских тезисов», тот Ленин, за которого финалы брошюр дописывает сама история – ей буквально приходится вступить в резонанс с его текстами (как в «Ренегате Каутском» – и вот это по-настоящему триумфальные моменты ленинского научного метода: когда все вокруг лишь комментируют новости, а для него новости лишь с запозданием подтверждают конструкцию, которую он уже выстроил в голове и записал). Есть Ленин тёмный, непроницаемый, резкий, грубый, на грани вульгарности («Блягер! Дура! Бим бом уф!») – в его не предназначенных для печати заметках на полях или для себя, в конспектах. Есть Ленин отчаянно фальшивящий, неискренний – в некоторых письмах Горькому, разговаривающий с фома-опискинскими интонациями, балансируя между заискиванием перед важным спонсором и демагогическим хамством марксистского гуру.



Вам будет интересно