мiръ – вселенная, земной шар, общество
миръ – отсутствие войны
Ворошат затухающие угли духи вечных природных стихий, ветром резвым, порывом шальным обещают меня вести, налетают внезапно снегами, надиктовывают стихи, я ж в обёртку из слов всё пытаюсь их мiръ вместить. Мiръ загадочный, тонкий, из ярких воздушных снов, из пылающих жаром огня и потрескивающих угольков, из тяжелых, из зимних, налитых свинцом облаков, из неслышных, невидимых, необратимых шагов. И скрипят: и снега, и в руке моей твёрдой перо; и скрепляют неявное с явным, покрывая сей мiръ серебром; затухает костёр, отзывается эхом нутро; обнуляют могучие силы былой договор.
~
И летели лепестки цветущей яблони и не достигали земли, и смотрели мы глазами распахнутыми и не видели. Ни картины мiра всего, ни лика его, а что видели – то в слова облекли давно. И летели слова, словно яблони цвет, и не достигая земли, превращались в сонет. Пред зимой непокрытой предстала земля, и ничего у нас не осталось, только слова.
~
Земля ходила, и вырастали Гималаи, Урал, Алтай, Куньлунь, хребет Скалистых гор, земля срасталась, мiру создавая оплот надёжных каменных опор. Текли ручьи прозрачные с тех гор могучих, питали земли плодородные, детей Земли, Горам-Богам те дети поклонялись, служили верно и святыни берегли. Стирает память время, искажает, привносит кривду в правду тысячи веков, и превращаются святыни просто в камни, бесследно исчезает мир Богов. Но шепчут Духи Анд, Атласских гор и Аппалачей, взывают к памяти детей Земли, взывают стоном, тихим плачем – оплот надёжных каменных опор не сберегли. Вершины Альп, Кавказа, Кордильеров, Хиббин, Саян, Памира и Карпат, услышанными человеком быть желая, всё время Бога голосом настойчиво звучат.
~
По делам в ступе через поля и дубравы, небо окрашено закатным маревом, облака то и дело обгоняют ступу – не сдадутся, не уступят. В лесах лешие, нимфы, кикиморы, пролетая в ступе над ними видит не только лес, что-то большее – обитель земных чудес. Светляки освещают сумрачный лес, зажигаются звёзды на ткани небес, а она всё летит и летит, вот уж печка людская дымит. По делам в ступе над деревенькой, небо окрашено чернильным оттенком, облака расступились, сдались, по постелям своим разбрелись. Вот и близенько место парковки, ступа приземляется легонько, едва касаясь земли, идёт на свет огонька вдали. У кострища её ждут, ей рады воины небесной армады, принесла им ведунья зелий да трав для воплощения скорого в явь. Этим землям нужны были воины небесные, вместо кольчуг – скалы отвесные, вместо шлемов – острые пики, воины неприступны и многолики. Безоружные стражи хрупкий мiръ этот держат: мыслью, волей, златым Духа стержнем; без начала начал ничего не кончается, сказка только сейчас начинается.
~
Сто тысяч лет спустя прийти в места знакомые и утолить печали. Сто тысяч лет спустя смеяться чистым смехом над собой. Сто тысяч лет он познавал смирение пред Родом, и долгий путь привел его Домой.
~
Благословлённые сентябрём в златые глубины осени идём, под потоками тихого листопада оголяемся в поисках глубинного клада. Уязвимые наготой своей дУши ранимы, не прикрыть их броней (а за осенью – зимы), и как долго продлится темный ноябрь, и дарует ли новое солнце декабрь? Желтый лист под обложкой хрустящей страницы перелетной вдруг станет таинственной птицей, что на крыльях своих переносит сквозь беды в круг любви и тепла, и душевной беседы. Подними жёлтый лист под своими ногами (уязвимой и чуткой души оберег), мрак и сырость недолго продлятся, я знаю, землю точно укроет сияющий снег.
~
Благословение матери
Я благословляю тебя идти выбранным путём. Идти и достигать вершин успеха, идти и совершать ошибки. Благословляю тебя расти и познавать мiръ и себя, и находить Бога внутри. Благословляю тебя на обретение счастья и любви в супружестве и дружбе. Благословляю на продолжение Рода и гармоничное течение энергии в Роду. Благословляю на твою жизнь и на твою смерть.
Я благословляю тебя идти выбранным путём и получать свой опыт. Иди, я буду молиться за тебя Благими Словами.
~
Знаешь, это ещё не конец: снимает Христос терновый венец и муку другого на себя не берёт, не лечит словами, по воде не идёт. Знаешь, это не праведный суд: грешников и святых нигде не ждут, просто ни рая, ни ада нет, их описал гениальный поэт.
А для чего же, постой, для чего? Жизнь эту мы для чего же живём?
Бархатным мхом оброс монастырь, шатких концепций обрушился мiръ.
~
У каждого свой путь, мои дороги привели меня к причалу, где сходятся конец истории с её началом, где прочный узел деревянный столб венчает, по силам лодку мне отшвартовать. Прибрежный ветер старое суденышко качает, и солнца диск далекий горизонт пронзает, а значит – вышел срок, пора мне отплывать. И нет ни сожаления, ни страха, на теле старая в заплатах вся рубаха, прошедший путь от воина и до монаха я знаю цену своему пути. И новый брег покажет лик свой радостный аль строгий, и, собираясь в долгую дорогу, предчувствую я волн бушующих пороги – до брега нового осталось дорасти.
~
В борьбе с драконом сам становишься драконом, огнем пылаешь, обрастаешь чешуёй, да только в схватке этого не замечаешь, не видишь, как дракон становится тобой. Борьба бессмысленна, оружие ни к месту, но кто позволит по-другому жить, не ведает идущий на сраженье: дракона можно только приручить.
