Зарево я увидела еще на шоссе, но, только свернув на лесную дорогу, поняла, что это горит деревня. Скользкий парализующий ужас накрыл с головой. Гул, такой громкий, исходил отовсюду, рвущиеся в небо языки пламени пожирали стены домов, крыши трещали множеством мелких взрывов. Пронеслись, крича сиренами несколько пожарных машин. Все происходящее казалось страшным сном. Кто-то толкнул меня на обочину, я упала и только сейчас заметила горящий осколок крыши, приземлившийся буквально в полуметре от меня. Поток брани лился в мою сторону без остановки.
– Дура, что ты вообще здесь делаешь? Ты местная? – я смотрела на человека задающего мне вопросы и молчала. Только когда он начал трясти меня за плечи, я немного пришла в себя.
– У меня там бабушка, – все тело как будто сковало ледяными тисками.
Я огляделась по сторонам, никого из местных видно не было, вокруг суетились только пожарные.
Несколько раз меня силой пытались вывести за пределы опасной зоны, но я оставалась на месте. Уже через пару часов стало ясно, что выживших нет.
На рассвете меня проводили к дому бабушки Мани, вернее, к тому, что от него осталось. Ее тело так и не нашли. Все, что находилось внутри, выглядело как груда горелой ветоши и обугленных головешек. Воняло нещадно. Дом, который был мне родным, больше не существовал, в душе тоже была пустота.
В очередной раз жизнь играла со мной злую шутку, уничтожив последнего родного человека.
Бушевавшие всю неделю штормовые ветра сделали в лесу свое дело. Обломанные ветки, вывернутые с корнем деревья, гнилые коряги, которые невозможно было разглядеть в сугробах, затрудняли и без того не легкое передвижение, я постоянно спотыкалась и падала. Еловые лапы, склонившиеся под тяжестью навалившего снега, цеплялись за одежду и как конфетти осыпали меня пушистыми снежинками, или громадными сугробами сыпались на голову. Шапка, как в прочем и вся одежда покрылась маленькими льдинками.
Я брела в сторону слободки, идти становилось все тяжелее. Заснеженный лес меня не пугал, наоборот, если бы не душившие слезы, я могла бы наслаждаться окружающим пейзажем. Не знаю, что заставило меня приехать сюда именно сейчас.
После случившейся несколько месяцев назад трагедии, я как будто замерла, застыла в пространстве. Этот пожар окончательно выбил меня из колеи, разрушив мой с таким трудом восстановленный мир.
Мысль о том, что дорога окажется непроходимой, даже не пришла в голову. В городе снег быстро превращался в жидкое месиво и исчезал под ногами прохожих или снегоуборочных машин.
Где-то вдалеке хрустнула ветка, над самой головой закричала ворона, я вздрогнула. Несколько раз я оборачивалась, казалось, что за мной кто-то идет, но вокруг по-прежнему был только лес. Стайка птиц испуганно вспорхнула в небо. «Наверное, все-таки не показалось. Может зверье? Надо бы поторопиться».
Деревня, точнее то, что от нее осталось, встретила меня напряженной тишиной. Разрушенные огнем стены домов, обгорелые печи, укрытые снежными шапками, в воздухе все еще стоял запах гари. Никто так и не выяснил, как произошло возгорание.
Я остановилась у места, где, когда-то были ворота, отделяющие частную территорию, одна створка все еще была распахнута, другая покосившись, болталась на свернутой петле. Обугленная стена дома, с висящими хлопьями обоями в мелкий цветочек, обломки обгоревшей мебели и огромная закопченная печь – вот все, что осталось от некогда уютного дома.
Огромный в человеческий рост сундук обитый жестью стоял у стены, в пожаре на него обрушилась часть верхнего венца. Что бы сбросить рухнувшее бревно пришлось немало потрудиться. Громоздкий амбарный замок, не смотря на плачевный вид, оказался рабочим, и долго возиться не пришлось. Тяжелая крышка откинулась с громким лязгом, внутри была темнота. Я включила фонарик и обнаружила лестницу вниз.
Я огляделась – никого. Сугробы искрились от яркого солнечного света, и слепили глаза. Ох, как мне не хотелось спускаться в этот загадочный лаз, о существовании которого я и не подозревала. Пахло сыростью, колючий холод пробирался под одежду заставляя тело дрожать, пальцы державшие фонарик окоченели. Свет из прохода уже не освещал лестницу, выхватывая в темноте только старую каменную кладку стен. Под ногами раздавался треск, хоть я и старалась двигаться без шумно, кажется, трещали сами стены. Лестница закончилась разрушенными ступенями, до пола оставалось не так высоко, нужно было прыгать. Нога неловко заскользила от попавшего под подошву камушка и, не удержавшись, я растянулась на полу, сильно ударившись головой.
Что-то холодное прижалось ко лбу, я открыла глаза, баба Маня, наклонившаяся надо мной, отпрянула и резкими рваными движениями переместилась к сундуку. Сквозь ее длинную до пола юбку просвечивал лившийся из окна свет, маленькими завихрениями кружились в воздухе крошечные пылинки. Я лежала на полу в доме, каким он был до пожара, а бабуля, как когда-то, сидя на сундуке, смотрела в окно.
