Глава 1
Сегодня я ехала в закрытой карете. Было раннее туманное февральское утро, так что прохожих было мало.
Едя на важный светский визит, я надела великолепное корсетное бело-лазурное платье, дополнив его перчатками с мелкими рюшами и маленькой шляпкой с изящным бантом. Из-за ужасного холода пришлось надеть небольшую шубку.
Так как ехала я одна, то, задернув бордовые шторки, я аккуратно приподняла подол платья и нашла потайной кармашек с маленькой книжкой. Открыв немного ветхое издание, я продолжила читать недавно начатый роман.
Вдруг карета подпрыгнула и остановилась. От неожиданности я выронила книгу. Принялась искать её. "Матерь Божья, да где она?" – проносилось у меня в голове.
– Сударыня, не могли б вы выйти? Мы встряли. – сказал мне кучер.
Без лишних слов я открыла дверцу. Кучер подал мне руку и я, приподняв юбку, чтобы не упасть, опустилась на землю. Грязь и гравий под ногами мне совершенно не нравились, я не хотела запачкать свои новые белые полусапожки, специально купленные моим папенькой для сегодняшней встречи.
Я отошла немного от транспорта и стала ждать, ещё больше кутаясь в шубку. Проскользнув взглядом по сторонам, я заметила молодого парня, сидевшего в каких-то лохмотьях, которые когда-то были новой белой сорочкой, брюками и черным пальто.
Как-будто почувствовав на себе мой взгляд, парень повернулся в мою сторону и я утонула… Его взгляд был настолько пронзителен, что по коже пробежал холодок. Посмотрев единожды в такие глаза, не забудешь их никогда…
Они были серо-голубые, уставшие, обрамлённые длинными ресницами. И родинка… родинка возле внешнего угла левого глаза. Изящные черты мужского лица, высокие скулы, растрёпанные русые волосы. Его лицо было похоже на лицо аристократа, а не бедняка.
Так мы смотрели друг на друга несколько минут, не обращая внимания на появившихся прохожих… мы просто наслаждались нашим непрерывным взглядом.
Вдруг он встал, прервав нашу зрительную связь, и я, как будто очнувшись, услышала, что кучер меня зовёт. Я подошла к карете и, открыв дверь, увидела мою потерявшуюся книгу. Она упала передо мной в грязь. Кучер этого видимо не заметил, потому что просто подал мне руку, приглашая зайти в транспорт.
Я не имела возможности нагнуться из-за туго завязанного корсета и пышной юбки, а попросить ожидающего меня кучера я не могла.
К нам подошёл тот самый парень. Без лишних слов он присел на корточки и поднял упавший роман. Поднявшись, он мягко взял мою левую руку и вложил в неё книгу. Он действовал нежно и аккуратно, как будто моя рука была из фарфора.
– Мисс Хиггинс, нам нужно отправляться в путь. – напомнил мне кучер и посмотрел на свою поднятую руку, а потом на карету. Я уже хотела подать руку, но в этот момент молодой человек подошёл ближе и, взяв меня за ладонь, помог подняться.
– Хорошей поездки, мисс Хиггинс. – сказал парень бархатным голосом.
– Спасибо…
– Томас Бэгли. – подсказал он. «Какое прекрасное имя у него» – подумала я. Мы опять встретились взглядами и пялились друг на друга, как будто влюблённые.
Тут закрылась дверца и карета дёрнулась. Я отодвинула бордовую шторку и крикнула парню:
– Хорошего дня, Томас Бэгли! – Томас радостно улыбнулся и долго смотрел на удаляющийся транспорт.
Элизабет Хиггинс влюбилась. Первый раз влюбилась…
Глава 2
Весь дальнейший день я думала только о нём. О Томасе Бэгли. Да, я не его поля ягода, но он всё же решился подойти и помочь мне. А его взгляд… эти серо-голубые глаза остались в моей памяти навечно.
Прошла неделя после этой неловкой встречи. И вот я снова еду по той самой дороге на очередной визит.
Сегодня было чуть теплее обычного и я надела любимое бежево-розовое платье с гигантской юбкой, украшенной рюшами. Корсет затянули туже обыкновенного и я кривилась от каждого своего движения. Зато я надела свою самую красивую шляпку с пыльно-розовым цветком и новые полупрозрачные перчатки. На ноги обула бежевые полусапожки с маленькими бантиками. Выглядела я великолепно, и всё это для Него… Для Томаса Бэгли. Я надеялась сегодня встретить похитителя моего сердца и души.
И, проезжая место прошлой встречи, я разглядела Его. Он, сидев на ветхой табуретке, заматывал левую руку какой-то тряпкой. А на его лице, о ужас!, красовался огромный сине-фиолетовый синяк.
