Аристов шел на работу и думал о том, что утренний город видится ему всегда разным. Это и понятно. Такое впечатление складывается потому, что в первый послерассветный час, когда улицы почти пусты, внимание не отвлекается спешащей навстречу толпой и оно фиксирует все, даже малейшие, изменения, происшедшие со вчерашнего дня. А если к тому же у человека цепкий профессиональный взгляд, выработанный долгими годами службы в уголовном розыске, он видит очень много. И не только видит, но и запоминает и делает из увиденного выводы. И сколько раз это умение выручало Аристова, помогало решать сложные логические задачи. Он не любил действовать на авось, хотя не раз убеждался в том, что иногда и такие действия приносят успех. Пошел человек по наитию в каком-то направлении и глядь – результат налицо.
Это всегда напоминало ему детскую игру в жмурки, когда одному из участников завязывали глаза и он должен был поймать кого-нибудь из остальных. Словно слепой бродил он по комнате, натыкаясь на мебель и ловя протянутыми руками пустой воздух. А потом бросался в какую-нибудь сторону и хватал одного из играющих, чувствовавшего себя в полной безопасности. Вот и успех, вот и результат. Но результат-то случайный! Нет, это не по-аристовски. Он считает, что если уж предпринимать что-либо, то по определенному плану, с учетом всей суммы обстоятельств, которые уже известны. Что касается догадок, то без них, конечно, не обойтись, но и они должны исходить из чего-то конкретного. И тут же встает второй вопрос: каково это конкретное? Не раз доводилось ему убеждаться в том, что всплывает на поверхность и делается очевидным далеко не всегда самое важное, чаще наоборот – самое несущественное А сыщику надо уметь отличить настоящий факт от пузыря, который привлечет внимание, а потом возьмет и лопнет, не оставив после себя ничего, кроме горького разочарования.
Шел Аристов не спеша – коренастый, невысокий, совсем неприметный. Напоминал он рабочего, направляющегося к своей проходной. И только походка, какая-то особенная, пружинистая, говорила о том, что идущий полон сил, что в любой момент, если потребуется, он способен перейти к стремительным действиям.
Его цепкий взгляд улавливал каждую деталь. У этого газетного киоска вчера был другой замок, а здесь орудовала метлой другая женщина. И география города у Аристова была своя, чисто профессиональная. Как-то само собой получалось, что оказавшись в том или ином районе, на той или иной улице, он обязательно вспоминал нечто, связанное именно с этим местом. Идет с женой в гости и вдруг припоминает, что именно в этом подъезде много лет назад удалось захватить врасплох одного опасного гастролера.
А то ехали на рыбалку. Беседовали. Сам не заметил, как стал отвечать невпопад. Почему? Увидал старые бараки. В одном из них, в том, что слева, они с Ковалевым брали вооруженного преступника. Второго задержал в людном месте опытный оперативник Никулин. Трудно было им с Ковалевым, целую ночь продежурили на морозе, прежде чем выбрали подходящий момент. Но Никулину было труднее. Ему никак нельзя было допустить, чтобы бандит в людном месте открыл стрельбу…
Да, своя география города была у Аристова.
Пришвин писал когда-то в своих очерках, посвященных краю непуганых птиц, что маленький, чистенький Петрозаводск2 показался ему дремлющим. Прошли десятилетия. Улицы Петрозаводска и сейчас отличаются чистотой, прибранностью. Но от былой тишины не осталось и следа. Теперь город дремал только когда положено, то есть ночью, а днем это был шумный, многолюдный современный город. Что же касается тишины, то в работе Аристова и его товарищей – Н. Е. Ковалева, П. И. Стрелкова, А. И. Никулина, А. П. Зайцева, В. И. Никулкина, – ее не было никогда.
