Дилижанс нещадно трясло.
Старый экипаж скрипел рессорами, старательно подскакивал на каждой кочке, которых в провинции на дорогах предостаточно, и мотал пассажиров от одной стенки к другой.
Меня в сотый раз снесло на соседа.
К его чести, несмотря на то, что мой локоть уткнулся ему с размаху в неприличную область, он не проронил ни звука.
– Простите, – выдавила я, борясь с тошнотой.
– Ничего страшного, – отозвался такой же зеленый, как и я, молодой мужчина.
Довольно привлекательный. Плечи широкие, волосы гладкие, чисто выбрит и приятно пахнет чем-то свежим, терпким и травянистым.
Еще он точно не местный. Ни один вменяемый мужчина родом из Монтерры не наденет в путешествие лакированные ботинки.
И саквояж, который попутчик трепетно прижимал к груди, оберегая от ударов, слишком новый и гладкий. Мой чемодан, привязанный в багажном отделении, выглядел как ветеран шести войн: потертый, будто исцарапанный дикими зверями, и с заплатками на углах. А я всего-то дважды с ним домой съездила!
– Часто бываете в Рухьенте? – светски осведомилась я, пытаясь отодвинуться.
Получалось не очень. Мешала корзина соседки напротив. Судя по приглушенному кряхтению, доносящемуся изнутри, там сидело что-то живое. Возможно, не одно.
Возможно, не слишком дружелюбное.
Так что пинать плетенку я не осмеливалась. Вместо этого деликатно спихивала с себя, чтобы сесть на законное место.
Мужчина подо мной кряхтел, но не возмущался. Скорее всего, после целого дня в дилижансе у него тоже не осталось сил.
– Первый раз еду. И наверное, последний, – искренне выдавил он. – А вы местная?
– К сожалению, да, – открыто улыбнулась и ловко водрузила корзину на колени ушлой бабке.
Похоже, родственница к кому-то едет. Лицо незнакомое.
Так-то в Рухьенте все друг друга знают. Дни рождения если не помнят, то уж по имени обязательно. Население в три сотни человек, мы все друг другу немного родственники, если копнуть поглубже.
– Ну почему же «к сожалению»? – вежливо возразил попутчик. – Наверняка ваш поселок очень живописен и уютен. Слышал множество легенд, связанных с долиной Рух. Собственно, затем туда и направляюсь. Я историк. Специализируюсь на фольклоре. Роланд Вейден, к вашим услугам.
– Катрина Торментай, очень приятно.
Я машинально протянула руку, выпустив сиденье, что стало ошибкой.
Дилижанс подскочил на очередной кочке, подбрасывая всех пассажиров почти к потолку.
И приземляя меня на колени к бедолаге Вейдену!
Опешили оба.
Я не привыкла к такой близости с противоположным полом и запаниковала.
О чем думал историк, не представляю, но спихнул он меня чуть ли не быстрее, чем я открыла рот для извинений.
Отчаянно захрюкал поросенок в корзине. Ему там тоже несладко – тесно, темно, да еще и душно.
– Простите! – все-таки выдавила я.
– Ничего страшного. Главное, вы не пострадали, – криво улыбнулся мистер Вейден, сдвигаясь в самый угол и вжимаясь в стену.
Говорят, в столице девушки мечтают выйти замуж до такой степени, что вешаются на мужчин и подстраивают конфузы, в результате которых порядочные холостяки просто обязаны жениться. Похоже, мистер Вейден решил, что я из таких охотниц. Как его переубедить – не знаю, да и не важно это. Какая мне разница, что обо мне думает случайный попутчик?
И вообще не до моральных терзаний сейчас, хватает и физических.
Возможно, следовало полететь на метле. Но седло у моей ласточки не слишком удобное, и если представить двое суток в дороге – лучше уж помучиться от укачивания, чем лечить потом все оставшиеся каникулы мозоли.
Заодно похудею.
Поесть толком в последние дни не удавалось. Завтракать я не рисковала, понимая, что меня ждет дальше, а ужинать измученный организм отказывался. Воду пить помногу тоже не выходило. Остановки предусмотрены три раза в день, сами понимаете.
Дилижанс сбавил ход. Мы въехали в лес – такой знакомый, исхоженный в свое время вдоль и поперек. Сразу за ним, точнее, в глубине его – моя родная деревенька. Кому-то убогая глушь, а кому-то лучшее место на свете.
– К родным едете? – спросил историк из своего угла.
Не отрываясь от окна, я кивнула, блаженно улыбаясь.
– Год почти не виделись. Я учусь, а у них здесь хозяйство. Его не бросишь даже на день.
– А вы не в курсе, комнаты в Рухьенте сдаются? Трактир, может, есть? Посоветуйте, чтобы почище и поуютнее.
Сначала я хотела оскорбиться. У нас в деревеньке везде уютно и чисто! Потом подумала, что грех обижаться на столичного хлыща, который прозябал всю жизнь среди бумаг и навоза толком не нюхал. Ему, может, и паутина – повод для стресса, и кошачья шерсть на штанах – катастрофа.
И неожиданно для самой себя предложила:
– Хотите у нас остановиться?
