ПОЦЕЛУЙ С ЯЗЫКОМ
Это можно было сделать только в четверг. Жена Крамера уезжала утром и проводила почти весь день в городе, посещая спа-салон и салон красоты, а в четыре обедала с подругами. Домой она приезжала не раньше семи. Лео хорошо изучил расписание. Значит, четверг.
Для середины сентября было очень тепло. В рябиннике пропела горихвостка. Лео вытянул ноги и поднёс бинокль к глазам. Горихвостка казалась размерам с упитанного голубя. Она качалась на ветке и разевала клюв, теперь не произнося ни звука. За деревьями блестело озеро, и дорожка опускалась к самой воде. Лео опустил бинокль чуть ниже и увидел Крамера, усиленно крутившего педали велосипеда. Дорожка шла в гору, и скоро Крамер скроется за краем холма. Значит, через двенадцать минут он появится здесь, у крутого поворота, над которым в кустах самшита прятался Лео. Горихвостка несколько раз пискнула и улетела, качнув ветку. Сухой листик, медленно вращаясь, спланировал на поверхность небольшого пруда, настолько заросшего водяным орехом, что зеркала почти не было видно. Лео убрал бинокль, осмотрелся и прислушался. В этой части парка почти никогда не было людей, и даже самшит был нестрижен. Лео спрятал отцовский бинокль в сумку и поднялся на ноги. Кровь прилила к голове и в глазах на секунду потемнело. Волнения не было. Четыре сухие ветки, из которых в разных направлениях торчали гвозди, он подготовил ещё неделю назад, и они так и торчали среди мелких самшитовых листочков там, где он оставил их вчера вечером. В сумке лежал тряпичный мешочек с рогатыми плодами водяного ореха, и Лео достал его, уколов при этом палец. Кажется, слышно, как часы тикают на руке. Нужно торопиться. Он достал из кроны куста сухие ветки и начал спускаться по склону. Лео специально надел туристические ботинки, купленные три недели назад, в день приезда. Сумку он оставил здесь, несмотря на множество ценных вещей, которые прятались внутри.
Склон был крут, и Лео упирался пятками в мягкую землю, чтобы не скользить. Спустившись, он прошёл по дорожке вперёд двадцать шагов, туда, где она делала крутой изгиб. Дорожка была не мощёная, сероватый грунт был хорошо укатан до твёрдого состояния и усыпан палой листвой. Лео аккуратно разложил ветки так, чтобы не наехать на них у Крамера не было никакой возможности. Гвозди, оказавшиеся снизу, воткнулись в грунт и закрепились в нём. Лео развернул мешочек и разбросал вокруг чёрные рогатые орешки, похожие на головы чертенят. Место, как и время, было выбрано давно, изучено и осмотрено. Лео посмотрел на результаты работы. Сухие ветки среди листьев выглядели безобидно, как баптисты, а рогатых орешков вообще не было видно. Впрочем, орешки были нужны для придания композиции реалистичности, чтобы Крамер не заподозрил уготованной ему ловушки.
Лео посмотрел на часы. Осталось восемь минут. Он поднялся обратно к своему наблюдательному пункту и сел под куст. Он снова достал бинокль и стал смотреть на озеро, на котором не было видно ни одной лодки. Бинокль был старый, купленный, как и ботинки, в день приезда, но не в магазине туристического снаряжения, а в лавке старьёвщика, в каком-то переулке. Старьёвщик был молодым хиппи в цветастой рубашке и с кучей браслетов на худых запястьях. Его, похоже, не волновало, что в лавке продаётся старое снаряжение вермахта. Бинокль тоже был немецким, судя по маркировке, фирмы Сваровски. Лео положил франки на прилавок и спрятал бинокль в сумку. Хиппи мотал головой под индийскую музыку, доносившуюся из стоящей в углу радиолы. Что-то не давало Лео уйти. Он смотрел на прилавки с вываленной в беспорядке амуницией, с которой были неаккуратно спороты нашивки. Пистолет у него уже был, а ножи ему не нравились. Хиппи, кажется, не замечал, что покупатель не уходит. Браслеты позвякивали в такт музыке. Лео посмотрел на прилавок. Ощущение того, что его действиями руководит невидимая, но могущественная сила, снова пришло. Он мог задушить хиппи одной рукой и забрать всё, что захочет, но могучая сила воспротивилась такому решению.
– И ещё это, – сказал Лео.
Хиппи с трудом разлепил глаза и уставился на Лео расширенными зрачками.
– Вот это, – Лео постучал по пыльному стеклу пальцем. Там, за витриной, на выцветшей муаровой ткани, лежала мёртвая сухая бабочка. Ещё один хороший знак.
Хиппи медленно открыл заднюю стенку витрины и сунул руку под стекло. У него ушло несколько секунд на то, чтобы понять, что движущаяся во мраке рука принадлежит ему. Наконец, он выудил и подал Лео то, что требовалось – старые солдатские шахматы, где фигуры заменяли плоские магнитные фишки с картинками.
Шахматы, бабочка, Крамер – сама судьба привела его сюда. Лео убрал бинокль в сумку и начал наощупь перебирать лежащие там предметы. Фотоаппарат лейка, несколько кассет фотоплёнки 135-36, несколько карандашей и авторучек, салфетки, бутылка воды, пачка французских презервативов, несколько блокнотов, в одном из них между страниц вложены двенадцать марок ЛСД, несколько мятых банкнот, орнитологический справочник, пачка сигарет, спички и зажигалка, наручники, швейцарский нож, использованный шприц, эластичный бинт, лейкопластырь, солнечные очки, таблетки от морской болезни, последний роман Крамера в мягкой обложке, вчерашняя газета и на дне, в потайном кармане – «беретта М1935», украденная у отца, и запасной магазин к ней. Это мысленное перечисление вещей, соотношение прикосновения и ощущения разнородных поверхностей с наименованием напоминало детскую игру и успокаивало. На рябину вернулась горихвостка и опять запрыгала по веткам. Где-то далеко на озере загудел прогулочный пароход, и эхо заметалось, отражаясь от воды и горных склонов. Лео снова посмотрел на часы. Времени как раз, чтобы выкурить сигарету. Пальцы нащупали пачку «житан» и зажигалку. Горихвостка обернулась на щёлканье зажигалки. Лео выпустил дым в голубое небо. Он мысленно разыграл вариант Алапина сицилианской защиты, тронул чёрного коня и задумался. Волнение всё не приходило. Он совершал поступки гораздо опаснее, чем то, что хотел осуществить сейчас. Удача, которая покровительствует смелым, всегда ему сопутствовала. Без удачи в журналистике никуда, хотя то, чем он занимался, очень часто выходило за пределы традиционной журналистики.
