Глава 1: С днём рождения, Эд!
Двое ребятишек, сестра и брат, Эд и Мия, бежали с радостными криками, не замечая ничего вокруг: они так торопились на недавно открывшуюся ярмарку, ведь именно сегодня в их город приехал цирк и Эд, не дождавшись родителей, взял с собой сестру, бегом направился туда. Сегодня особенный для него день – день его рождения, мальчику уже исполнилось десять, и он чувствовал себя очень взрослым, в отличии от его сестры, которая была младше лишь на год, но не торопилась взрослеть: ей так хотелось подольше насладиться прекрасными минутами детства. Ярмарка встретила их грохотом музыки, вспышками неоновых гирлянд, запахами сахарной ваты и жареных орешков. Всё вокруг дышало движением: огни, аттракционы, толпы людей. Мир казался огромным, но в то же время – только их. Мие так хотелось покататься на машинках, а Эду пострелять в тире, оба не пришли к согласию, но разделяться не собирались – вдруг потеряются и все, пиши-пропало, никогда не найдут друг друга, решили по одному разу и в тот аттракцион, и в тот, а кульминацией развлечения перед представлением станет колесо обозрения, где они смогут увидеть практически весь их небольшой городок, красиво зажжённый ночными фонарями. Стрельба в тире, Эд целился и промахивался, но не сдавался, пока наконец не выбил приз – нелепый, но очаровательный брелок. Он тут же оказался на рюкзаке сестры. Потом – автодром, грохот машинок, картонные пешеходы, визг тормозов и заливистый смех. Они держались вместе. Даже если не могли договориться, разделяться не хотели. Колесо обозрения закрутило их медленно, плавно поднимая ввысь. Сверху город был как игрушечный, зажжённый мириадами огоньков: будто кто-то рассыпал звёзды по улицам. Мороженое таяло в руках, а на губах оставалась сладость. А потом – шатёр. Очередь выстраивалась длинной змейкой. Под куполом ждало представление. У входа стоял мужчина в цилиндре. Его улыбка была широкой, будто нарисованной. Некоторым он дарил шарики. Один из них достался Мие – ярко-красный, как спелая вишня. Она зажала его в ладонях, как нечто бесценное. Внутри тьма, вспышки прожекторов, аплодисменты. На арену выходили артисты: жонглёры, акробаты, клоуны. Ритм нарастал, события мелькали, как в калейдоскопе. Слишком быстро, слишком ярко. Шарики лопались, дети смеялись. Почти все. В какой-то момент Эд вышел на сцену, как доброволец для помощи в фокусе. Его маленькая фигура затерялась в свете. Он получил блестящую наклейку, как подарок – две театральные маски, весёлая и грустная, а ещё вишнёвую конфету. Она оказалась неожиданно густой и безвкусной. Представление прервал антракт. Толпа шумно поднялась с мест, зашевелилась, задышала. Мия ущипнула брата за плечо, её глаза жалобно заблестели, мальчик сразу понимал в чем дело: одного лишь взгляда сестры хватало, чтобы прочитать ее просьбы. Он вздохнул, как взрослый, и, слегка раздражённо, повёл её к стоящим в стороне от ярмарки кабинкам туалета. Металлические двери скрипели, бетон под ногами веял холодом, а резкий запах химии щипал в носу. Эд терпеливо стоял в сторонке, переминаясь с ноги на ногу, глядя по сторонам. Мия вышла: снова улыбающаяся, снова беззаботная и они быстрым шагом направились обратно к шатру. Но в округе что-то изменилось, только была ясная и тёплая летняя ночь, как вдруг, откуда-то появился туман, он выползал из-за деревьев, из-под сцены, как если бы сам парк выдыхал его изнутри, мир, в котором они смеялись всего пару минут назад, внезапно потускнел. Веселье исчезло. Вместо него осталась сухая, ржавая тишина. Колесо обозрения больше не сияло, его кабины висели, будто сломанные игрушки, а железные балки покрылись коркой рыжего налёта. Скрип металла раздавался от каждого движения – жалобный, древний. Аттракционы стояли покинутые, облупленные. Столы с угощениями – провалившиеся, заваленные паутиной, будто из заброшенного сна. Шаги их стали осторожнее. Они шли через покинутый праздник, будто пробирались сквозь чужую память. Внутри шатра света не было света. Ни музыки, ни голосов, только мрак, тянущийся к ним. Ткань шатра висела тяжело, словно впитав в себя целый век. Мия судорожно сжала руку брата. Она боялась по-настоящему. И Эд это чувствовал. Он сам едва держался.
– Пойдём домой, – прошептала она.
Он кивнул. Они уже повернулись, уже сделали шаг, как вдруг из глубины шатра донёсся шёпот. Голос. Не глухой, не жуткий, но зовущий. Как будто знал их имена, как будто ждал. Эд остановился. Обернулся. Из тьмы показалась рука: длинная, бледная, скользящая по воздуху, как у марионетки. Она махнула им, как бы приглашая. Мальчик почувствовал, как всё сжимается в груди. Он резко обернулся к сестре и закрыл ей глаза ладонью. Когда он снова взглянул туда, фигура стала явной. Из глубины шатра вышел мужчина. Высокий, костлявый, в поношенном цилиндре. Он отряхивал с себя пыль, его рот растянулся в широкой, неестественной улыбке. Кожа бледная, почти прозрачная, глаза стеклянные, лишённые жизни. Он узнал его, тот самый, что дарил Мие шарик, но теперь он был другим: одежда рваная, будто пережившая пожар, волосы спутаны, как сухая солома и круглый, сине-чёрный след на шее.
