Поговорим?
1.
Открываю письмо, долго смотрю на текст.
«Четверг, 22 августа 2019, 5:16 +03:00 от Donald Walton [email protected]:
Мне повезло, я нашел тебя, Тамара,
Я выбираю тебя в Интернете, когда ищу надежную женщину, с которой я смогу
провести остаток своей жизни, как только выйду на пенсию. Я скоро пойду
домой на пенсию. Я ищу серьезную, честную, преданную и романтичную женщину,
чтобы позвонить моей любимой и любить ее до конца моей жизни. Я хочу
женщину, которая является доброй и консервативной. Я был вдовцом в течение
нескольких лет. Я расскажу вам больше о себе с моими фотографиями, как
только вы ответите на мое сообщение. Спасибо».
А через минуту сама не заметила, как начала набирать ответ. Пальцы порхали над клавиатурой, на лице расплылась коварная улыбка, на экране текст.
«Госпадя! Дружище, я ждала тебя всю свою жизнь.
Помирающего вдовца, выходящего на пенсию, хрен знает, когда, в моем случае только ждать и остается.
Наконец-то соизволил вниманием своим облагодетельствовать!
Я в восторге, нет моему счастью предела и охвата тоже нет.
Серьезная, искренняя, честная, преданная, романтичная добавим еще порядочная, прагматичная, коммуникабельная, стойкая, добрая, консервативная, как завод консервов и даже больше. Во мне нет изъянов, одни плюсы. И потому понять не могу... какого фига я тебя ждала, себя неземную берегла, а ты мать-перемать женился, овдовел, а затем годы провел вдали, пока не прозрел?»
Рука взмахнула, готовясь к отправному сочетанию клавиш Ctrl+Enter, и медленно опустилась на стол. Критическое сознание вернулось. Дела-а-а! Неужели, я настолько истосковалась по личному общению, что теперь бесчувственным ботам пишу ответ? С игривой несерьезностью, которая обязательно выльется в многостраничный диалог, будь это человек? С ума сойти. Три нажатия мышки, чтобы избавиться от стыда и чувства гадливости. Я не настолько обезумела, не настолько отчаялась, я вообще не отчаялась, это период такой. Себа час назад поездом отбыл в столицу, где три ближайших месяца будет безвыездно учиться, вот мне и грустно. Сейчас пройдет, сейчас растворится грязная душевная муть и станет чище.
Я не одна, у меня тьма друзей, еще большая тьма знакомых. Я не одна. Мир огромен, в нем толпы людей, которым нужна помощь, поддержка, доброе слово. Я не одна.
Мне просто скучно, и это нужно понимать и принимать.
Итак, чем заняться?
Я оглядела стол, откатилась на кресле и встала.
Книги, какой-нибудь романчик или серьезная литература от серьезных дядь и теть? Вышивка? Открытки, которые обещала подготовить и отправить? Или сделать баннер на сайт? От последней мысли мне остро захотелось сладкого и на воздух, вырваться из оков квартиры, побродить по промозглой рани серого утра. Еще только август, но в городе уже пахнет осенью и грязью. Унылые собачники ведут на поводках не менее унылых псов, отчего-то вновь захотелось плакать.
Мороженное. Я достала ведерко на автомате, сдернула крышку, взялась за ложку, чайную, я как ни как на диете… А может сделать коктейль? Или булочек напечь, с корицей? У меня как раз есть слоеное дрожжевое тесто в морозилке и вкусное сливочное масло для обмазки.
Себа такие любит…
Мысль об отъезде сына вернула меня с небес на землю. Он дома провел едва ли неделю, все больше по друзьям и девчатам отрывался, а я как заведенная стала рассчитывать порции и меню согласно его вкусам. В холодильнике осталось мясо замаринованное под шашлык, три килограмма отборной свинины, которую Себа не увидел, потому что в последний вечер предпочел друзей и пиво. Впрочем, к друзьям он бы шашлык взял, так что нет сомнений, уехал к девушке, которая блюдет фигуру.
Я вздохнула с тоской, думая, что потом он женится, переберется в столицу и окончательно перестанет навещать меня, как всякий любящий на расстоянии сын. И пусть я его не рожала, только растила с восьми лет, все равно тошно и как-то обидно.
Как наяву увидела неприглядную картину будущего… Заброшенная квартира, стопки писем бумажных и тысячи электронных, покрытый пылью издыхающий на последних минутах ноутбук и мой иссохший труп на полу. Рядом отлетевший тапок и разбитая ваза, та самая бабушкина, которую я еще в детстве раскурочила и до сих пор простить себе не смогла. Ее острые осколки с каплями крови так живо встали перед взором, что ложка застыла в мороженном, не соскоблив с него даже одну снежную крошку.
Ко мне не пришла логическая мысль, что ноутбук должен был бы стоять беззвучным с черным экраном, что долго лежать моему бренному телу не позволят неоплата жкх счетов и единственный наследник, что у меня не так уж много газет и писем приходит каждый месяц. Я увидела на трупе под задравшимся платьем надетое сегодня белье и похолодела. Пусть я не в платье, а в пижамной двойке все равно мысль о смерти, которая наступит вот прямо сейчас, уничтожила всякое желание грустить. Немедленно на прогулку, на воздух, к людям!
Только белье сменю, а лучше выкину и никогда больше…
Звонок в дверь остановил меня посредине сборов. Звонили к соседке, а я ее только вчера отправила в больницу с приступом острого живота, который должен был вылиться в ночную операцию. Лизавету Сергеевну я обещала навестить после обеда, а ее дочери позвонить после восьми. Так что звонить в квартиру соседки, а теперь уже и стучаться мог кто-то из обеспокоенных родственников, либо свидетелей Иеговы, подозрительно ранних.
