Перебираю ногами, спотыкаюсь. Я бы упала, если бы не сильные мужские руки, которые держат меня с двух сторон.
– Курица неуклюжая! – пробасил прокуренный голос.
Ориентируюсь на слух, пытаюсь понять, куда меня ведут. Стрекот сверчков, где-то вдалеке ухает сова, в воздухе пахнет свежескошенной травой, полевыми цветами. И оружейным маслом. Им сильнее всего, этот запах исходит от брезентового мешка, одетого мне на голову.
– Ступеньки, поднимай ноги, – предупреждает знакомый мне голос. Я выполняю, слышу, как открывается сейф-дверь, мы продолжаем куда-то идти.
– На колени! – приказывает тот же голос. Я бы не подчинялась, но мне давят на плечи руками, и бьют под коленки. Я падаю, больно ударяясь коленными чашечками. С меня снимают мешок, перед глазами пляшут белые круги, яркий свет слепит.
Оглядываюсь, я на коленях, вокруг меня собираются мужчины, они похожи на призраков девяностых. Лысые блестящие головы, черные футболки, на шее толстые золотые цепочки. Глаз не видно, даже в помещении на них солнцезащитные очки.
– Где Косарь? – спрашивает мой знакомый хриплым голосом, таким скрипучим, словно он отсидел лет десять и пил только чифир, выкуривая по две пачки сигарет «Беломор».
– На хрена тебе Макс? – спрашивает его лысая копия. Все они здесь, как под копирку, бандиты. – За что девчонку притащил? Что она сделала?
– Она ничего. А вот её папаша проигрался в пух и прах в нашем казино. Квартиру не забрать, она в социальном найме, принадлежит государству. Вот ее отец и предложил расплатиться дочерью, – я сглотнула горькие слёзы, прав лысый чёрт, папа так и сказал.
– Что она будет делать? – спрашивает один у другого, не обращая на меня внимания, словно меня здесь не было. Сердце замерло в ожидании приговора.
– Что в борделе делают? Больше она ни на что не способна. – Рядом стоящий мужикнаклонился ко мне, схватил за скулы, больно сжимая прокуренными желтыми пальцами, покрутил моё лицо, внимательно осматривая товар.
– Ничего такая, – удовлетворённо кивнул, передвигая солнцезащитные очки на лоб. – Надо бы попробовать, он поправил ствол, не марки ТТ, который висел правее, тот, который я в глаза никогда не видела. Испуганно смотрела то на одного, то на другого, облизывая мягкие от слез губы.
– Мальчики, пожалуйста, отпустите меня. Я отработаю. В смысле, заработаю, всё до копеечки верну. Честно! – смотрела на ублюдков молящими глазами, сердце, в который раз за сегодняшний день остановилось.
– Мальчики! – заржал лысый. – Ты слышал, братан?
– Погоди! – остановил его другой. – Как тебя зовут? – обратился ко мне.
– Я Аня.
– Кем ты работаешь, сладкая Анечка? – заправил мне прядку пшеничного цвета за ухо.
– У Ашота, продавцом. Но я могу и фасовщицей, и уборщицей. Я все верну! Только не трогайте меня!
– Хули ты с ней церемонишься? Она такой долг и через сто лет не вернёт! Даже если двадцать четыре часа в день будет вкалывать. В притон её, но сначала нужно посмотреть, что она умеет. – поглаживал ширинку, раздевая меня глазами.
Обернулась, искала в толпе этих нелюдей помощи, но поняла, защиты ждать неоткуда, у всех бандитов был такой же настрой.
– Тёлки не приехали, придётся тебе, Анечка, поработать. Справишься с десятью мужиками? – за спиной раздался одобрительный хохот.
– Со сколькими?!
– Смотри, как глазки выпучила, того гляди выпасть могут. Видно, что не затраханная, молоденькая. Ох, бля, сейчас яйца треснут, так хочу её ротик!
– Пошёл на хер, Гордыня, мне как пострадавшему нужна компенсация.
– Что ты несёшь, Кислый?
– Да эта сука сопротивлялась, смотри, как тяпнула за руку, – он показал следы моих зубов на руке.
Да, было дело, тогда я еще надеялась, что спасусь.
– Я буду первым в её ротике! – схватил меня за челюсть, широко открывая рот.
– Смотри, сука, укусишь, я тебе коленную чашку прострелю. Поняла? – смотрела в безжизненные, нечеловеческие глаза и верила, он говорит правду.
Кислый пытался расстегнуть ширинку. Я находилась в полуобморочном состоянии, слёз не было, наступило оцепенение, не верила, что это происходит со мной по-настоящему, все казалось сном, ужасным кошмаром.
– Стой смирно, – он отпустил мою челюсть, пытаясь расстегнуть молнию двумя руками. Чтоб он прищемил свой грязный член!
Посмотрела по сторонам, лысые мужики стояли молча, в предвкушении. Не к месту вспомнилась считалка про десять негритят.
– Черт! Член колом стоит, расстегнуть не могу! – сетовал Кислый.
– Что тут происходит? – услышала до боли знакомый голос. Парни расступились, и я увидела его, человека, которого ненавидела и боялась до одури.
Вам было когда-нибудь так страшно, казалось, что душа выскочит из тела? Мне да. Я смотрела в чёрные глаза и тряслась от чувств, переполнявших меня.
Увидев меня, его глаза загорелись черным пламенем.
Он шёл ко мне, я, не разрывая зрительного контакта, отползала, пока не уперлась спиной в ноги его шестёрки. Джинсовая юбка задралась, были видны мои белые кружевные трусики. Туда-то и смотрели чёрные глаза. Дрожащими пальцами пыталась одернуть юбку, ничего не получалось.
Он улыбался красивой голливудской улыбкой. Но она пугала, как оскал волка.
Макс взял меня за подбородок и сказал:
