1. 1 глава
— Ма-ам. Да не переживай ты так. Всё будет хорошо!
Мама ничего не отвечает, только ещё больше хмурится.
— Мам, ну мне нужно было отказаться? — говорю немного с обидой в голосе. — Ты же не можешь не понимать, какой это шанс для меня!
— Могла бы и посоветоваться, — с нервозностью в голосе парирует она.
— Там всё решалось в последний момент, — нагло вру. Не люблю врать маме, и сейчас сгрызаю себя за это. — Мне крупно повезло, что Мирошнеченко не было на месте. Если бы ректор присутствовал, он бы продвинул одного из своих любимчиков. Либо сына губернатора, либо Дашеньку свою любимую. И никто бы даже не посмотрел, что они ни разу сессию самостоятельно не сдали. Везде за них Пётр Степанович просит.
— Ну за них как раз понятно, почему просят. Сын губернатора, это же дополнительное финансирование, а вот Дарья, — сделав акцент на имени моей одногруппницы, мама кривит губы в брезгливой ухмылке. — Эта девица никем не брезгует: ни старым, ни малым! А вот ты каким боком-то? — родительница смотрит исподлобья с подозрением.
— У меня высший балл на прошедшей олимпиаде, между прочим, — и снова говорю с обидой в голосе. — И не ректор меня выдвинул, ты же знаешь!
— И что теперь? Мм? По математике тебе равных нет, не спорю, а остальные предметы?
Ничего не отвечаю, потому как нечего! По остальным предметам у меня тоже неплохо. Я бы сказала даже очень неплохо!
Но мама отказывается понимать, почему иногда случаются четверки, и что я не чёртов гений, в конце концов, и у меня есть свои пределы возможностей.
Помню, как больную, с температурой тридцать семь и девять, мама всё же заставила меня пойти в школу, я просилась остаться дома, сил не было совсем. Но в этот день у нас был диктант за полугодие…
Я получила за него тройку, единственную за весь период обучения.
Мама избила меня шнуром от кипятильника так, что у меня кожа по всему телу полопалась. Местами до глубоких ран.
Когда пришли документы на перевод одного из студентов нашего вуза, я была первая в списке, но решать кто из четверых поедет продолжать обучение в столице, должны были преподаватели. Галина Михайловна, завкафедрой, предложила мою кандидатуру из-за победы во всероссийской олимпиаде. Её поддержало, на моё удивление, большинство педагогов, и уже к вечеру на меня были готовы все бумаги.
Это я маме с отчимом сказала, что меня уговорили. Но на самом деле я знала, что буду в списках, потому как выбирали из лучших студентов нашего вуза. Галина Михайловна очень хорошо знала моих родителей. Знала, что им нужен тотальный контроль надо мной, и они ни за что меня не отпустили бы. Поэтому маме не сообщалось намеренно. А так как документы для перевода были уже готовы, у них не осталось выбора, они вынуждены были меня отпустить.
Хотя отчим и заявил, что мы заберём документы, но мама не позволила. У неё был железный аргумент: «Ну конечно, и сядет нам с тобой на шею!», но ответ Станислава — мужа мамы— что можно и продавцом пойти, слава богу, мою маму не устроил.
«Финансисты зарабатывают больше!» — был её аргумент.
Это, наверное, первый в моей жизни момент, когда я порадовалась маминой меркантильности. И именно поэтому мы сейчас хоть и спорим, но всё-таки собираем мои вещи.
Мне даже не верится, что через каких-то пару дней я буду студенткой столичного вуза.
— Отцу сейчас что прикажешь делать, вторую работу искать?
— Зачем? — хочу сказать, что можно бросить пить и тогда нам на всё будет хватать, но вовремя себя сдерживаю. — Мама, я там также буду стипендию получать. За общежитие платить не нужно, я прокормлюсь.
— О, какая молодец! Самостоятельная какая. Ну-ну! — мама начинает злиться, а это, как правило, ничем хорошим для меня не заканчивается.
— Мам, я немного войду в колею, потом обязательно найду подработку и буду вам оттуда помогать, — стараюсь говорить более мягким голосом, пытаясь успокоить родительницу.
— Я посмотрю, как ты будешь помогать! На нас с отцом особо не рассчитывай. Сама знаешь, как у нас с деньгами.
Мама настаивала, чтобы я Станислава Борисовича папой называла, всё-таки с пяти лет растил. Да я и называла, хотя не заменил он мне отца, вот нисколечко. Просто маму расстраивать не хотела.
— Не волнуйся, я крёстному звонила вчера, он обещал, если что, помочь. Он же не последний человек в Москве.
— Да уж конечно, держи карман шире. Он там зажрался и про старых друзей совсем забыл.
— Неправда. Он часто мне звонит, да и Наталья Викторовна тоже не забывает.
— Лучше бы финансово помогал.
— Мам, он на каждый праздник дарит мне очень хорошие подарки.
О том, что эти подарки, почти сразу, с лёгкой руки отчима, уносятся в ломбард, либо же продаются подешёвке, я стараюсь не упоминать.
Мама лишь фыркает.
— Тоже мне подарки. Да с его деньгами… — мама снова психует. — Он и квартирку мог бы нам подарить.
— Нам?
— Ну а что тут такого? Вон, Наталья выставляла фото в интернете. Мне тётя Лиля показывала, — мама стала эмоционально жестикулировать руками и кривляться, — стоит такая вся расфуфыренная, вместе с твоим драгоценным крёстным. “Мы с любимым на Бали”, — от взвизгивания в голосе мамы звенит в ушах. — А у Тольки пузень отрос — хвоста не видно!
