отрывок 1
[Дино]
Больше года назад, я снял часы с остывшего трупа Лайтвуда, и каждое утро надеваю на свое запястье, как напоминание того, что мой главный враг повержен.
{Acta est fabula.} «Пьеса сыграна» — гласит надпись на часах.
Мне хотелось в это верить, когда я планировал казнь Лайтвуда, но ничего не закончилось. И, может быть, не кончится никогда, пока я не убью каждого из списка, который вел Зальцбург, и пока на пути будут попадаться люди, нарушающие мои планы.
Через полчаса внедорожник въезжает на территорию моих частных владений, которые я приобрел сразу после гибели Генри. Не такие огромные, как те, в которых я жил во времена Лайтвуда, но зато абсолютно безопасные. Еще пару минут по внутренней территории и автомобиль тормозит на парковке перед трехэтажным белым жилым зданием с большими окнами. Я люблю уединение и много света. Очень много солнечного света.
Дом встречает меня тишиной. Еще бы — глубокая ночь. В воздухе витает едва различимый цитрусовый аромат женских духов.
Сбрасываю пиджак на диван в гостиной, направляясь к лестнице, которая ведет на спальный этаж. По дороге снимаю галстук, вдыхая, наконец, полной грудью.
Толкаю вторую дверь по коридору, и оказываюсь в погруженной в уютный полумрак спальне. Андреа оставила включенным ночник возле кровати. Невольная улыбка трогает мои губы, когда я замечаю рядом со свернувшейся калачиком девушкой раскрытый учебник. Я совсем забыл, что у нее завтра экзамен. С ума сойти, связался с ребенком. Лайтвуд, все-таки, пустил во мне ростки своего безумия. Не понимаю, как так вышло. Видимо, сестры Памер обладают особой притягательностью для таких матерых хищников, как я и Джейсон. Как иначе объяснить происходящее?
Сажусь на край кровати, глядя на ее умиротворенный профиль. Вот кого не мучают кошмары. Она свободна от прошлого и призраков. Протягиваю руку, чтобы убрать локон, упавший на лицо, за маленькое аккуратное ушко, но застываю, заметив брызги крови на белоснежном манжете. Одергиваю пальцы, не смея прикоснуться к Андреа. Внутри нарастает напряжение и тяжелое ощущение неправильности происходящего.
{Она не должна здесь быть, а я не должен прикасаться к ней. }
Не здесь и не сейчас, когда мои руки пахнут кровью.
И именно по этой причине бесшумно покидаю спальню, закрывая за собой дверь.
Спускаясь на кухню, сталкиваюсь со своим дворецким, которого ненароком разбудил своим поздним появлением.
— Андреа больше не пускать. Передайте ей, что я уехал в Европу. Когда вернусь — неизвестно, — отдаю я уверенный приказ. — И, если она спросит, домой я сегодня не возвращался.
Автомобиль везет меня в гостиницу, где заблаговременно забронирован номер на такой вот случай. Не знаю, какого черта однажды пообещал Андреа, что она может приехать ко мне в любой день и в любое время, если ей захочется спрятаться от мира, от проблем или просто меня увидеть. Когда вчера она приехала утром, застав меня за завтраком, я не смог ее выгнать. Дреа выглядела такой хрупкой, несчастной, потерянной.
— Сегодня год, как мы похоронили Марию, — прошептала она, бросая на пол рюкзак с учебниками. — Не могу пойти домой. Там родители… Мне до сих пор кажется, что я виновата в чем-то.
Синие глаза, наполненные слезами, с мольбой уставились на меня, словно я мог помочь ей чем-то, утешить. Хреновый из меня утешитель, если честно.
— Кофе будешь? — спросил я первое, что пришло в голову.
— Угу, — шмыгнув носом, кивнула Андреа.
— Сама сваришь, мне нужно бежать.
И я уехал, чмокнув ее в кончик холодного носа на прощание, заметив обиженное выражение в глубине глаз.
Я торопился пополнить список своих призраков, а она хотела оплакивать со мной ту, которая могла бы быть в их числе…
Похороны — именно с них началось наше знакомство с Андреа. Наивная, маленькая дурочка. Хотя заочно я узнал ее гораздо раньше, от Марии Александры Памер, старшей сестры Дреа. Не знаю, в какой момент мне пришла в голову идея использовать Андреа, чтобы заставить Лекси Памер играть по моим правилам, и был ли в этом хоть какой-то смысл. Без сомнения, я мог надавить на Лекси разными способами. Сломанная Джейсоном, она была легкой мишенью. Но я выбрал способ, который мне нравился больше, потому что… черт побери, мне понравилась малышка Андреа. И то, как она смотрела на меня в тот самый первый день, когда после похорон друга семейства Памер, я вызвался подвезти Андреа и ее мать домой. Я сидел за рулем — редкое удовольствие, которое я позволяю себе, когда хочу смешаться с толпой. Она сзади, во всем черном, с простой детской косичкой, бледная, заплаканная. Я даже внимания на нее особого не обратил. Девочка и девочка. А потом в зеркале я встретил ее взгляд, и чуть управление не потерял, словно затерявшись на время в бескрайней чистой синеве.
Я много взглядов видел. Разных. Презрительных, завистливых, похотливых, ненавидящих, умоляющих. Я десятки раз смотрел в глаза смерти, и давно перестал удивляться многообразию эмоций в расширившихся зрачках. Но Андреа смотрела на меня иначе. Как никто и никогда. Искренне, не скрывая своего потрясения и восхищения. Словно я был чем-то сверхъестественным, и она никак не могла наглядеться, оторваться от меня. Так девочки-подростки смотрят на своих кумиров, обожая их и боготворя.
