УДК 821.161.1(092)Пушкин А. С.
ББК 83.3(2=411.2)52-8Пушкин А. С.
В48
НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
Научное приложение. Вып. CCLXXVIII
Илья Виницкий
Призраки Пушкина: Национальный поэт на rendezvous / Илья Виницкий. – М.: Новое литературное обозрение, 2025.
Наследие А. С. Пушкина, до недавних пор считавшееся неприкосновенным, теперь все чаще становится объектом ревизии: в центре внимания критиков оказываются содержащиеся в нем патриархальные, имперские и милитаристские значения. Илья Виницкий противопоставляет идеологическим оценкам другой подход – литературоведческий анализ, проблематизирующее прочтение текстов классика и реконструкцию контекстов, в которых они создавались. Свою задачу автор видит в том, чтобы показать творчество Пушкина как парадоксальное и живое скрещение самых разных традиций, идей и культурных тенденций, а также в том, чтобы исследовать разные сценарии мифологизации Пушкина: от государственно-пропагандистского и имперского до либерально-просветительского и эмигрантского. Что мы получим, если подвергнем историко-культурной рефлексии юмор Пушкина? Какие стихотворения великий поэт «диктовал» из загробного мира спиритистам? Как фальсификация письма Пушкина к Николаю I связана с процессом Синявского и Даниэля? На эти и другие увлекательные вопросы отвечают статьи, вошедшие в этот сборник. Илья Виницкий – филолог, профессор Принстонского университета.
На обложке: фрагмент учебного листа с примерами рисунков. Михаэль Снейдерс, ок. 1610 – 1672. Рейксмузеум, Амстердам / Rijksmuseum Amsterdam.
ISBN 978-5-4448-2814-4
© И. Виницкий, 2025
© К. Панягина, дизайн обложки, 2025
© OOO «Новое литературное обозрение», 2025
«Опять об Пушкина»
Предисловие
Сторона ль ты моя, сторонушка,
Сторона ль моя не знакомая,
Что не сам я на тебя зашел,
Что не добрый меня конь завез,
Ни буйны ветры завеяли,
Ни быстры реки залелеяли.
Занесла меня добра молодца
Что неволюшка певца великая,
Грозна служба Государева,
Прытость, бодрость молодецкая
И хмелинушка кабацкая.
Старинная песня1
Автор, за неимением времени, попросил меня как ученика, старого друга и прямодушного критика написать короткое предисловие к его сборнику разрозненных и разнокалиберных старых и новых работ об А. С. Пушкине, предлагаемых ныне публике. Сразу скажу, что как объект изучения Пушкин давно надоел. О нем уже двести лет пишет всякий, и никого эти тексты уже не забавляют. Что пользы в том, чтобы найти какую-то неизвестную его строчку или указать на не замеченный до сих пор источник какого-то его маргинального стихотворения? Поднимут ли такие исследования уровень нашей науки? Нет. Она и так уже лежит и ноги простирает, а умножение микросущностей в лучшем случае свидетельствует о попытке русскоязычного комментатора (вроде моего друга), где бы он ни находился, спрятаться от неблагоприятного исторического климата в как бы уютную интеллектуальную дыру. Пора, говорил я ему, полностью перейти на других писателей – забытых, маргинализированных, обиженных, не думающих о красе ногтей и более соответствующих современным моральным стандартам и теориям, – или, еще лучше, заняться чем-то полезным, например гончарным делом, писанием постов в сети, посыпанием головы пеплом из культурных урн или… (Ну, мы о том, что «или», лучше умолчим.) Между тем несмотря на все мои увещевания автор по упрямству и лени не захотел им следовать, а, подобно герою одной из песенок Беранже (роли которого в истории формирования русской ура-патриотической поэзии посвящена в книге очень длинная глава), сказал мне беспечное «да ну их!»2.
C гораздо большей серьезностью, как видно из предлагаемых ниже работ, автор относится к актуальному (по понятным историческим причинам) «вопросу о Пушкине» как символе патриархальной имперской русской культуры, навязываемой российским государством другим национальным традициям с помощью различных идеологических институций и риторических техник. Так, лучшим иконическим выражением орудиальности (weaponization) Пушкина автор считает построенный в 1943 году на деньги, собранные известным писателем-пушкинистом, истребитель «Александр Пушкин» (этому эпизоду в истории пушкинского культа посвящена первая глава предлагаемой книги). В научной сфере «пушкинский вопрос» сейчас решается многими авторами путем поштучного извлечения и о(б)суждения элементов пушкинской имперской идеологии, примеры которой они находят в его произведениях от «Кавказского пленника» и «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях» до «Полтавы», «Клеветникам России», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» и, скажем, эпиграммы на Фаддея Булгарина «Не то беда…».
Все эти справедливые рефутации Пушкина хорошо понятны и близки автору, но из духа противоречия, свойственного его профессии и воспитанию, он попробовал подойти к проблеме ошибок национального поэта с недостаточно принципиальной, на наш взгляд, стороны – не как прокурор, а просто как заинтересованный наблюдатель, пытающийся разобраться в хитросплетениях сложного культурного движения, эпонимом которого стал певец Людмилы и Фонтана. Автор, конечно, согласен с тем, что создатель «Полтавы» и «Медного всадника» был и считал себя имперским поэтом (как Овидий, Гораций и Катулл были поэтами и трансляторами идей Римской империи), но, по мнению моего друга, патриархальность и милитаристская имперскость поэта преувеличиваются как их сторонниками (по словам одного из самых оголтелых, «если этому взводу нужен взводный, то он есть: Пушкин»), так и противниками, манипулирующими литературными фактами и игнорирующими (депроблематизирующими) важные творческие и историко-культурные нюансы. Соответственно, по мнению автора, гораздо интереснее на данном историческом этапе является не пассивное собирание забытых суждений и вестей о поэте (последнее, впрочем, бывает веселым и стимулирующим, как показано в двух его шутливых главках об остротах Пушкина, Фрейде и великодержавном национализме), не очередная попытка воскресить «живого», «хорошего» Пушкина (еще один рассматриваемый в книге миф, лежащий в основании культа поэта как национального призрака), не новый субъективистский опыт создания «моего Пушкина», осмеиваемый в главе о «киевском мифе» в русской пушкинистике, и не абстрактно понятая (о)деколонизация Пушкина, нередко выражающаяся в списке его идеологических недостатков, о которых нужно непременно предупредить читателя и студентов, но устаревшее, на мой вкус, прочтение его творчества в актуальных для него постоянно менявшихся историко-культурных и эстетических контекстах.
