Операция «Шайтан пустыни»
(Военно-исторический рассказ)
1.
Столица Третьего Рейха, март 1943 года
Берлин был холодным и мрачным. Над черными крышами плотно нависало небо – низкое, серое, без проблеска света. В воздухе висела тонкая пыль после недавней воздушной тревоги. По пустынным улицам, посыпанным серой солью, плелись редкие прохожие, закутанные в шинели. Далеко слышались свистки регулировщиков и глухой рокот моторов армейских грузовиков. Столица Рейха выстояла, но внутри чувствовалась тревожная дрожь.
На одной из таких улиц – строгой, вымощенной булыжником, с чугунными фонарями и готической архитектурой – возвышалось здание Абвера. Величественный серый особняк эпохи кайзера с массивными колоннами и гербом империи над входом. Каменные львы охраняли ступени. Внутри пахло сигарами, чернилами и пылью архивов. Это была цитадель военной разведки, командование которой возглавлял человек, скрытный и двусмысленный – адмирал Вильгельм Канарис.
Глава Абвера находился в своём кабинете. Просторное помещение с тёмной дубовой отделкой напоминало скорее зал штабной стратегии, чем личный офис. На стенах висели крупные карты Ближнего Востока, Кавказа и Средней Азии, с красными нитями маршрутов и пометками на булавках. На массивном письменном столе лежали досье с грифом Geheime Kommandosache, раскрытые папки с надписями: «Lend-Lease», «Sowjetunion», «Transiranische Eisenbahn». В углу – большой глобус, серебряный портсигар, лампа в стиле ар-деко, включённое радио с тихим фоном марша. На стене – портрет кайзера Вильгельма II, напоминание о прошлом величии.
Сам Канарис сидел в кресле у окна. Его лицо было тонким, с выдающимся носом и холодными, прищуренными глазами. Серебро на висках, ровная осанка. Он носил чёрную форму Кригсмарине – безупречно выглаженную, с блестящими пуговицами и лентой с якорем на фуражке. В руке – остро заточенный карандаш, которым он делал пометки на документах, почти не двигаясь. Он читал тщательно, медленно, будто бы в каждом слове искал ловушку.
В кабинете вместе с ним находились трое:
Полковник Хайнрих Кёлер – высокий, костлявый, с выбритым черепом и холодной дикцией. Куратор операций на Востоке, известный безжалостной логикой.
Майор Курт Айхлер – человек с восточным загаром и глазами фанатика, в прошлом – этнограф, ныне – специалист по Средней Азии. Его папка лежала раскрытой, с фотографиями караванов и пустынь.
Капитан фон Грайффе – очкастый, вежливый, педантичный. Представитель аналитического отдела, не любил полевые задания, но знал всё о геополитике региона.
Все трое стояли, вытянувшись у карты. Они ждали – напряжённо, словно перед операцией на столе хирурга.
Наконец, адмирал поднял глаза. Его голос был тихим, но отчётливо слышным.
– Ленд-лиз… – сказал он, – Вашингтон швыряет Сталину танки, как косточки голубям. Через Тегеран, Басру, Красноводск. Всё через юг. Что по коридору через Персию?
Он встал, не дожидаясь ответа, и начал шагать по кабинету, заложив руки за спину.
Полковник Кёлер ответил первым, чётко и без запинки:
– Основной поток: порт Басра – железная дорога через Иран – Ашхабад – Мары – Чарджоу – Ташкент – далее на фронт. До трети всех грузов. Безопасен, вне досягаемости нашей авиации. Но уязвим на земле.
Канарис резко остановился и обернулся:
– Уязвим? Уточните.
Майор Айхлер подошёл к карте, развернул её и указал на узкий участок вдоль реки:
– Вот – Чарджоуский мост. Через Амударью. Один из немногих стратегических объектов, соединяющих запад и восток Туркменистана. Взорвать его – вся ось снабжения на недели, если не месяцы, окажется парализована.
– Что за мост? – сухо бросил Канарис.
Айхлер выдал справку, будто по памяти:
– Первый мост здесь построили в 1888 году при генерале Анненкове. Деревянный, трёхкилометровый, разрушен течением. В 1901 – новый: девять пролетов на каменных опорах, разработан инженером Белелюбским. Завод – Воткинск. Это жизненно важная артерия – единственная железнодорожная переправа через Амударью в регионе.
Канарис сел, закурил, затянулся и в дыме произнёс:
– Почему это не сделано?
Капитан фон Грайффе говорил сухо:
– Местность сложная. Каракумы, пески, жара. НКВД в каждом кишлаке. Но у нас есть люди. Туркестанский легион. Они знают местность, язык, обычаи. Их примут за своих.
Канарис молчал, глядя сквозь табачный дым. Затем поднял глаза:
– Отберите лучших. Пусть идут караваном. Торговцы. Паломники. Можете их снарядить?
Кёлер кивнул:
– Уже готова группа. Восемь человек. Узбеки, туркмены, два офицера. Один служил на Закаспийской железной дороге. Взрывчатку доставим через Афганистан. С Турцией работаем.
Канарис встал:
– Если они доберутся и взорвут мост – Сталин останется без танков под Курском… Назовите операцию… «Шайтан пустыни».
Офицеры отдали честь и вытянули руки:
– Хайль Гитлер!
Канарис молча кивнул, повернувшись к окну. Он стучал пальцами по дубовой столешнице, погружённый в раздумья.
Чарджоуский мост… – узкая стальная линия над бурной рекой. Один удар – и он исчезнет в клубах дыма. А с ним – эшелоны с бензином, пушками, продовольствием. В этой войне даже один мост может перевесить чашу весов.
