От автора
Жанр рассказа появился в моей жизни тогда, когда я ещё не имел понятия о том, что такое рассказ в принципе. То есть, конечно, читал я запоем и огромных количествах, но, когда короткий текст заканчивался, я думал только о том, что только что прочёл. О форме, конструкции, задумке и фабуле подумать было как-то недосуг.
Стал постарше, пробовал себя в жанре короткого текста на всевозможных интернет-порталах. Это была глупость, хотя кое-что из раннего в этот сборник я решил включить. Скорее всего для того, чтобы самому сравнить, какой я был амбициозный неуч. Но, конечно, я все их до единого очень люблю и с большим трудом редактирую – всё равно, что отрезать ребёнку палец.
Конечно, подгуливает иногда логика в моих рассказах. Но это от того, что я редко когда пишу текст несколько дней или месяцев. Основная моя профессия обязывает делать всё и сразу, залпом, поэтому профдеформация распространилась и на это небольшое моё хобби. Вот, к примеру, недавно, перед самой почти публикацией, перечитал свои опусы и выловил пару логических ошибок. И безжалостно их исправил. Чего зря смешить людей?
Рецензенты, которые в числе первых ознакомились с моим творчеством, почти все как один попеняли мне на очевидную депрессивность рассказов и ощущение безысходности после прочтения. Я не стал спорить, но в свою защиту скажу, что я ничего не выдумываю – любая из описанных мною ситуаций (кроме, конечно, откровенно фантасмагорических, фантастических, мистических, как, к примеру, в рассказах «Тьма» или «Таро») может произойти с каждым из тех, кто держит в руках книгу и читает эти строки. Может быть, даже прямо сейчас происходит, может быть у вас есть друг Володя Пчелинцев или котик по кличке Беляш.
Конечно, всё это вкусовщина и то, что интересно мне, может статься, неинтересно всем остальным 7 миллиардам. Но всё-таки я решился взяться не только за перо, но и, наконец-таки, за ум и вступить на тернистую тропу писательства, познать все её горести и радости, чтобы в конечном итоге дойти до сияющей цели, до этого Изумрудного города для каждого, кто хочет стать писателем – до Читателя с большой буквы.
Того самого, что будет с единомышленниками обсуждать произведения, спорить, предлагать варианты открытого финала, сетовать на то, что писатель «скатился» или, напротив, с нетерпением дежурить у дверей книжного или на сайте, ожидая старта продаж очередной новинки – вдруг хотя бы она окажется, наконец, бестселлером и оправдает те деньги, что уже были затрачены на предыдущие книги?
Этот полумифический персонаж представляется очень близким мне по духу человеком. Не другом, не родным, а просто – близким по духу. И именно для Читателя я и примеряю на себя роль творца и созидателя.
Именно только примеряю, потому что назваться писателем имеют право, по моему скромному мнению, единицы из всех, кто когда-либо садился перед пустым листом или перед пишущей машинкой.
Но кто знает – может быть судьба будет благосклонна, и мой Читатель улыбнётся и мне? Пусть даже он и будет один-единственный.
Абсолютно все совпадения с реальными людьми и происходящими/произошедшими событиями случайны.
Публикация не имеет цели кого-либо оскорбить, унизить, очернить или травить. Это просто мой мир, каким он представляется только мне.
Всегда ваш, Дин Бейсембаев
БЕЗ САЛАТА (ДЛЯ Т. В. Б.)
Все события не вымышлены, но любые совпадения с реальными людьми случайны.
Никто из местных жителей не мог с точностью сказать, когда именно появился на улице этот маленький ларечек с шаурмой. Появился он там так давно, что даже подростки из соседних домов начали считать годы не по году рождения, а по тому сколько лет они питаются шаурмой, приготовленной заскорузлыми пальцами старика Озада.
– Я уже лет 10 точно ее ем!
– Не свисти, ты только пять лет как переехал с «Металлистов»!
– Сам ты свистишь, спроси у старого!
Озад щурится на горелку: от горящего газа, клокочущего куриного мяса, истекающего оранжевым жиром в потускневший от старости и бесчисленных царапин поддон, от удушающего жара нет иного спасения. Только щуриться и периодически отирать пот со лба.
На предплечьях Озада – посеревшие рукава, которые он нехотя надел чёрт знает сколько лет назад, когда санэпидстанция пришла с очередной проверкой и настояла, чтобы было именно так. Ткань посерела не от времени и стирки – старик утирается рукавами. От пота, который впитался, въелся в эти ветхие рукава и, кажется, уже даже заменил собой хлопковые нити и молекулы.
Озад редко видит солнце – так много работает. Спозаранку он открывает ларек, заходит внутрь, поджигает горелку, кряхтя, поднимает и насаживает чуть поодаль от нее полный курицы вертел, берет нож и прищуривает глаза. Все. До поздней ночи он не перекроет газ и не перестанет нарезать мясо. Куски курицы падают в поддон, два ножа, толщиной в детский палец (стерлись от постоянной заточки) бесконечно скрежещут по металлу, шуршит бумага, из которой Озад сворачивает кульки для готового товара, вульгарные звуки издает упаковка с кетчупом. Вот и вся его жизнь – от зари до зари.
Бесконечен поток покупателей. Он не иссякает ни днем, ни поздним вечером, даже когда сильный мороз сжимает городишко в покрытых инеем лапах. Наоборот: клиенты жмутся ближе к ларьку, словно пытаясь слиться с ним и забрать хоть частичку тепла, излучаемого верной озадовской горелкой. Озад усмехается в усы, морщины в уголках его глаз полны слез и пота, а руки автоматически нарезают мясо и скручивают тугие рулоны, съедобные рулоны, наполненные теплом, запахом перегоревшего жира и неизвестных никому специй.
