- Черт!
Я вздрогнула, так, как это бывает, когда вот-вот заснешь, а мозг, с перепуга за организм, не подающий признаков жизни, посылает импульс для проверки. Ну, послал, ну, проверил, ну, жива и уже очнулась. Чего ж сердце так бешено колотится, в горле пересохло, а глаза чешутся от невыплаканных слез?
Посмотрела на предметы, которые удерживаю в руках, синюю коробочку с оберегом и подушку, вспомнила – я же Нардо жду в его спальне! Наверное, из-за страшного сна очнулась. Неужели, приняв притягательную позу, так и отключилась, не дождавшись черта для исполнения супружеских обязанностей?
Перевернулась на спину, смотрю на каменный потолок, с которого ко мне опускается здоровенный паучище, и улыбаюсь. Паучище тоже решило улыбнуться, ну так я не брезгливая, с ходу его подушкой к противоположной стене припечатала. Затем, решив, что береженного Бог бережет, надела на себя оберег от Шпунько и принялась рассматривать побрякушку. На тонкой цепочке с изящным плетением висит кулончик с синим полупрозрачным камешком в серебристой оправе, словно бы состоящей из птичьих когтей, которые образовали плотное кольцо. Краем глаз заметила подозрительное движение, вскидываю голову, а там опять паук.
- Вот, черт! – этот паук улетел к стене на синей коробочке и задел какой-то магический атрибут интерьера. Предмет покачнулся и упал, а комната, озарившись тусклым кроваво-красным светом, показала свою старинную рухлядь, плотно завешенную паутиной.
- Ой, мамочки! – я встала в кровати на ноги, оглядывая бардак, тот самый, в котором мне предстоит встретить мужа. - Что этот, ирод, сделал со своим домом за каких-то пятнадцать минут?!
- Его зовут не Ирод, – ответил кто-то тихо. – И со своим домом он ничего не делал вот уже три столетия.
Надо мной опять паук завис, и на этот раз я устроила ему полет собственноручно – собственной рукой. И очень удивилась, когда он к ладони прилип.
- И кто выступает в роли защитника этого неряхи? – зло стряхнула прилипчивое насекомое с руки и прицельно отбила ногой в дальний угол.
В ответ молчание:
- Ага, стыдно! Ну, а раз стыдно, то и защищать нечего. – Неуклюже плюхнулась на кровать, и от нее поднялось омерзительно плотное облако серой пыли. - Да, ну нафиг! Я отказываюсь здесь жить! Я не буду спать в этом свинарнике ни с ним, ни сама! Пусть что угодно делает…
- Жить с ним Вас никто не приглашал, как, в общем-то, и спать, – учтиво ответили мне, не скрыв тонкого сарказма.
- Чего? Это как понимать? - я обернулась в сторону звука, но никого не увидела, кроме паука на светильнике справа.
И вот тут жуткие когтистые руки неприятного пепельного оттенка, сжали мои плечи, и сверху прозвучало:
- Очень просто, я еще не предлагал.
Странное дело, только сейчас я вспомнила, что переместилась от любимого к этому…
К кому, черт его подери!? Лапищи Нардо не принадлежат, как собственно и сдавленный голос, и эти запылившиеся апартаменты и вот этот наглый паук, с почтением поглядывающий за мою спину. Меня резко развернуло к обладателю глухого голоса и сковало льдом от всепоглощающего ужаса. Страх страхом, а защитная реакция включилась, и я начала болтать.
- Это радует. Я бы не согласилась. - Поднимаю вверх руку с заветным колечком на пальчике и нагло сообщаю. – Я замужем.
Хозяин раскуроченного логова - здоровый, жилистый и жутко неухоженный, зло прищурился:
- Это не проблема.
- Еще какая, – стремительно вывернулась из его лапищ. - И вообще, у тебя вот красные глаза игрового наркомана и тройные мешки под ними. Прямо-таки знак качественно проводимых ночей за игрой в танчики. К ним в довесок идут впалые щеки и потрескавшиеся губы. Что, не ел давно?
- Не пил… очень давно.
- Значит, и за здоровьем своим не следишь, – тут же сделала я вывод. - А еще в твоей максимально осыпавшейся шевелюре ни одной нормальной волосинки. Их на черепушке всего десять сотен и все торчат, куда им заблагорассудится – беспартийники, одним словом.
Хозяин логова удивленно потянулся к своим волосятам, чтобы пригладить.
- Не поможет. Даже не пытайся, так просто их в порядок не привести. – небрежно отмахнулась и продолжила озвучивать претензии к его внешности. - Плюс, серая ороговевшая кожа с крупными чешуйками. Они еще не решили: отлипнуть от тебя или еще немного подержаться. А теперь одежда. Ну, это вообще отдельная песня. Видок такой, словно похоронили в шестнадцатом веке, а проснулся только сейчас.
Вздохнула:
- Ты вообще откуда?
- Из склепа, - честно ответил хозяин логова. – И не с шестнадцатого века лежу, а с двадцать четвертого.
И я от удивления села на пыльную кровать:
- Где я?
- Не дома, – осклабился серокожий и многообещающе добавил, - но это поправимо.
- В смысле, ты меня отправишь обратно?! – воспряла духом и даже поднялась ему навстречу.
- Нет.
- Как нет? - уперла руки в боки. - В каком смысле тогда «поправимо»?
- Сейчас мы проведем обряд Обмена энергией, - плотоядно ухмыльнулся он. - Затем проведем инициацию, - облупившимся указательным пальцем он скользнул от моего подбородка к груди, я судорожно сглотнула. Каков нахал, все-то он сделает и без спроса. А как же тут относятся к такой прекрасной формулировке как: «Свобода выбора, свобода выражения, свобода передвижения?»
