– В «Дамских новостях» статья про нашу Рокси! – воскликнула Стелла, просматривая еженедельный дамский журнал. – Господин Эверетт пишет!
– Мне уже страшно, – сказала я, разрезая пополам знаменитую солимарскую булочку – пышную, воздушную, с кусочком растаявшего сахара внутри.
– Ничего страшного, – успокоила меня моя младшая сестра, уже пробегая глазами строчки. – Тут так написано, что тебя можно без приданого выдавать замуж за короля!
– Жаль только, что король женат, – пошутила я.
– Читай вслух, Сти! – поторопила мама Стеллу, не глядя подавая мне блюдце с маслом, и хватая горячую булочку с общего блюда. – Аделард! Прекрати шелестеть газетой! Я ничего не услышу!
– Да, дорогая, – покорно отозвался мой отчим и посмотрел на меня поверх газеты, скрывая улыбку.
Я подмигнула ему, взяла масло и начала намазывать булочку, слушая, как Стелла читает с выражением:
«Наряду с чудесными долинами, живописными руинами античных храмов и потрясающими воображение домами современной архитектуры Солимар может гордиться своим самым прекрасным произведением искусства – леди Роксаной Розенталь. Представьте нимфу в человеческом обличии – черные волосы, великолепная белая кожа, глаза восточного разреза, тяжёлые веки, так что кажется, что она всё время смотрит из-под ресниц, а ресницы – да простят меня за избитую метафору! – похожи на опахала какого-нибудь магараджи, они словно созданы из самых нежных, лёгких и трепетных перьев. Прибавьте к этому ещё стройную фигуру, тонкий и гибкий стан, величественную поступь, поразительную грацию всех движений – и вы получите ту, которую называют Чёрной Розой Солимара. Поистине, земля редко рождает таких великолепных дочерей, хотя, говоря о леди Розенталь, лучше упомянуть местом рождения не землю, а небеса или море – потому что половина горожан считает её прелестным ангелом, а другой половине она кажется обольстительной сиреной…».
– Уместно ли писать о юной девушке, упоминая её фигуру? – заволновалась мама. – Почему он прежде не посоветовался с нами? Аделард?
– Не знаю, дорогая, – ответил спокойно мой отчим. – Возможно, потому что известному художнику не требуется твоё одобрение, чтобы похвалить Роксану.
– Но он упомянул про стан… – мама беспомощно посмотрела на меня, а я вздохнула и покачала головой, изображая сочувствие.
– Было бы странно, если бы он написал, что стана у неё нет, – сказал отчим очень серьёзно, но в глазах у него так и скакали смешливые искорки.
Только мама, по обыкновению, этого не заметила.
– Не знаю, не знаю, – сказала она с сомнением, не забывая подлить мне и Стелле ещё чая. – Сти, что он там ещё говорит?
– Говорит, что напишет её портрет, и это будет венцом его жизни, – Стелла дочитала и перебросила журнал мне. – По-моему, он в тебя влюблён, Рокси.
– Он тоже женат, – сказала я с притворным вздохом, просматривая статью.
Да, господин Эверетт не поскупился на эпитеты. Мило с его стороны, но… вряд ли разумно. Тут мама права. Бедняга Эверетт был новым человеком в нашем городе и мог ещё не узнать, что меня давно называют не Чёрной Розой, а Роковой Роксаной.
– Рокси, дай мне! – мама почти выхватила у меня журнал и принялась читать сама, от волнения морща лоб и беззвучно шевеля губами.
Пока она читала, мы успели выпить по чашке чая и уничтожить все булочки.
– И всё-таки, так не говорят о двадцатилетней девушке, – изрекла мама, закончив чтение.
– Мне двадцать шесть, – напомнила я. – И все это знают.
– Кто знает? – возмутилась мама. – Кто, вообще, знает, сколько лет чужим детям?!
– В этом случае – знает весь город, – разочаровала я её. – Лгать бесполезно, мам. Даже не пытайся. Ты только создаёшь неловкие ситуации.
– Я лгу?! – она приготовилась обидеться, но тут отчим засмеялся. – Ты смеёшься надо мной, Аделард?
– Нет, что ты, дорогая, – успокоил он её. – Просто прочитал статью этого парня… – и осёкся, а мы со Стеллой переглянулись и прыснули, потому что знали, что сейчас начнётся настоящая буря.
– Ты опять читаешь этого ужасного Ронбери?! – мама позабыла обижаться и накинулась на отчима совсем по другому поводу. – Как можно читать этого вульгарного, напыщенного, грубого субъекта? Не понимаю, зачем его, вообще, печатают!
– Возможно, потому что в отличие от остальных он пишет правду? – заметил отчим.
– Правду? С каких это пор вульгарности и насмешки называются правдой? Девочки, ведь я права? – обратилась мать к нам, ища поддержки.
– О да, совершенно права, – сказала я, а Стелла с готовностью закивала.
– Вот видишь? – мама обернулась к отчиму, но тот уже перевернул очередной лист и сделал вид, что ничего не услышал.
– Вы сейчас идёте в бассейн? – спросила у нас мама, продолжая поглядывать на отчима искоса и с недовольством.
– У нас сначала прогулка, а потом бассейн, – ответила я, допивая чай. – Потом Сти идёт к Юлиане, а я – позировать к господину Эверетту.
Мама сразу же сдвинула брови:
– Скажи ему, пожалуйста, чтобы в следующий раз говорил о тебе, тщательнее выбирая выражения, – строго сказала она. – Иначе мы с Аделардом серьёзно с ним побеседуем.
– Обязательно скажу, – заверила я её, зная, что не передам господину Эверетту ни слова.
