СДВГ Лайф или Записки из непоседского дома

Покуда ноги есть – дорога не кончается

Все не кончается, и не кончается,

Покуда..па есть – с ней что-то приключается,

Все приключается, и приключается.

– Иваси, Бережкареки

Давайте заглянем на урок алгебры в 10 «Б»:

– Валентина Матвеевна объясняет материал

– отличники записывают

– двоечники как бы записывают

– Рома сочиняет стихи

– Валентина Матвеевна дает практическую работу

– отличники решают

– двоечники перекатывают

– Рома допекает Иру С., пойдет ли она с ним в кино

– Валентина Матвеевна собирает тетрадки

– отличники сияют

– двоечники трясутся

– Рома спрашивает у Валентины Матвеевны: «А как часто Вы используете интегралы в реальной жизни?»

Мои художества начались, конечно, раньше.

Не успел я пойти в школу, как получил в нос от Зои Антоновны, моей первой учительницы.

Бедная женщина… Уж и не вспомнить, что зажгло ее гнев: кнопка на стуле, сломанная парта или натертая мылом школьная доска…

Класс смеялся, я смывал кровь, Зоя Антоновна стояла рядом, готовая провалиться сквозь землю.

Но могу ли я осудить доведенного до крайности человека? Нет и еще раз нет!

Чего стоят две капли крови в сравнении с литрами жизни, которые я жадно пил из сердец тех, чьи прямые пути пересеклись с моей кривой дорожкой?

Я был не ребенком, а сгустком энергии, квазаром, испепеляющим представления нормальных людей обо всем разумном, добром и вечном.

Досталось и маме. Мама принадлежит к людям, которые всего добиваются сами и до близкого знакомства с мной слово «невозможно» отсутствовало в ее лексиконе.

Отправив меня в первый класс, она специально взяла отпуск, чтобы помочь мне войти в ритм новой жизни.

Это была плохая затея.

После отчаянных уговоров, громких скандалов и горючих слез она поняла, что меня проще придушить, чем изменить.

Дело в том, что минут через 10 после начала домашней работы мои мысли внезапно превращались в скакунов, уносящих извилины мозга от учебников-тетрадок в прекрасное далеко.

Я честно старался быть хорошим сыном и примерным учеником, но скакуны приходили, как по расписанию, и я ничего не мог с собой поделать.

В итоге, мама выучила слово «невозможно» и вернулась на службу, а я получил вольную и вернулся к дворовой шпане.

На моей совести было не менее половины шкод, случавшихся в классе, будь то беганье по партам, игра в сифака (салки половой тряпкой) или групповые прогулы.

Если в классе взрывалась бомбочка или же мелок отказывался писать на доске, то учителя даже не устраивали дознание, а просто брали меня за шкирку и вели к завучу, который неизменно встречал меня восклицанием «ЕП-понский бог! Опять ты, Савин!».

Придя домой после школы, я спускал в унитаз оставленный мамой борщ, брал хрустящее яблочко и садился за книги – в основном я читал сказки или же что то о приключениях/путешествиях/войнах.

Устав читать, я переключался на свое очередное хобби, а потом шел к девчонкам-отличницам, чтобы списать домашнюю работу.

Но жить по-настоящему я начинал лишь вечером, когда вся шушера из окрестных ПТУ, техникумов и моей школы стекалась к турникам и мы могли делать, что хотели: прогулки по крышам многоэтажек, воровство гантелей с завода, прыжки над торчащей арматурой были нашими обычными занятиями.

Непоседливость и жажда приключений были настолько же естественны для меня, как вода для рыбы.

Усидчивость и способность следовать инструкциям были настолько же НЕестественны для меня, как вода для кошки.

В то время, как нормальные дети четко принадлежали к какому-то школьному сословию, типа «подонок», «ботаник», «тихий троечник», я, как парус одинокий, болтался между ними, не зная, куда приткнуться.

Я находил общий язык и с теми, кто ненавидел школу сильнее меня, и с теми, кто любил ее, как мать родную.

Меня восхищали лидеры, интриговали изгои, привлекали отличницы, удивляли те, кто мог учиться хорошо, но плевать хотел на занятия, и те, кто учился хорошо, хотя имел ноль оригинальности.

Каждый школьный день меня пытали несколько раз по сорок пять минут, но я не позволял обстоятельствам изменить себя и оставался верен своей расхристанной душе.

Не то, чтобы я был туп в классическом смысле этого слова. Скорее так – я был великолепен в том, что меня увлекало и убог во всем остальном.

Но каким-то образом, сначала экзамены, а потом сессии сдавались, школы и институты оканчивались, и я стал взрослым.

Став взрослым, я влился в ряды офисного планктона, а когда меня уволили с работы после очередного российского кризиса, я собрал вещички, купил тур в США и остался там жить.

Я бежал от себя, надеясь, что перемена страны проживания переменит алгоритмы моего поведения.

Я находил работы и терял их, зарабатывал деньги и растрачивал их.