– А вот тут, Маруся, была когда-то пирожковая. – Я огляделась и не нашла и следа былой закусочной, вместо нее был теперь салон мобильной связи.
– А здесь – магазин канцтоваров, очень удобно, идешь из школы, если тетрадки нужны, или ручка шариковая, или карандаш с резинкой, то вот тут все рядом.
Ага, было рядом… А теперь нет. Потому что вместо канцелярского магазина в том самом месте был секс-шоп. Вот прямо рядом со школой, совсем одурели они, что ли? Дети же мимо ходят!
Маруся посмотрела на меня с легким недоумением и, кажется, даже пожала плечами.
– Ну, – я вздохнула, – неудивительно, что все изменилось, все-таки двадцать лет прошло… Пойдем дальше, я покажу тебе мою школу. Между прочим, десять лет там отучилась.
Мы завернули за угол, и тут я встала как вкопанная. Потому что здания школы не было. Не было футбольного поля перед входом, не было пары скамеек, где сидели мы в теплую погоду, готовясь к экзаменам, не было дырки в заборе, от которой шла тропинка ко входу в школу, и сам забор тоже отсутствовал.
То есть забор был, только не такая старая заржавленная решетка, в которой предприимчивые школьники проделывали дырки для удобства передвижения. Теперь это был сплошной забор из одинаковых бетонных секций, покрашенных в васильковый цвет. Причем, судя по сизому оттенку и пятнам, покрашен забор был очень давно.
Маруся подбежала к забору и попыталась заглянуть в щель. Потом посмотрела на меня теперь уже не с удивлением, а с обидой: мол, все время ты меня обманываешь, нет же здесь никакой школы. Школа – это когда шум, гам, дети бегают, звонок звенит, а тут только большая яма, водой наполненная, и мусор всякий.
Точно, вместо здания школы был огромный котлован, причем, судя по горам постороннего мусора, его вырыли очень давно, да так и оставили.
Мы обогнули забор и увидели ворота, закрытые на тяжелую заржавленную цепь. На воротах висел выгоревший щит, где написано было, что там, за забором, осуществляется строительство детского спортивно-развлекательного центра, с указанием, что работы должны были завершиться три года назад.
– Но тут точно раньше была моя школа!
Маруся в ответ только недоверчиво фыркнула, а я развернулась и пошла дальше, не оглядываясь. Я ведь не вру, просто очень давно не была в этом районе.
Через три минуты Маруся догнала меня и легонько тронула за руку, извиняясь:
– Ладно уж, не будем ссориться!
И мы бодро припустили к скверу.
Раньше за сквером был пустырь, где организовалась несанкционированная собачья площадка, а с другой стороны сквер вплотную подступал к зданию художественной школы, куда я ходила целых пять лет. Но рассказывать про это Марусе я не стала, поскольку, кто знает, может, и художки тоже уже нет, и Маруська будет надо мной смеяться.
Сквер был, точнее не сквер, а целый парк, потому что к нему присоединили тот самый пустырь, засадили его кустами и сделали на нем шикарную детскую площадку и огромную клумбу. Сейчас, по осеннему времени, клумба была закрыта еловыми ветками, не иначе по весне вылезут тюльпаны и нарциссы.
На детской площадке сидели две мамы с колясками, в песочнице ползал симпатичный карапуз в розовой шапочке с помпоном. Маруся очень любит общаться с детьми, но вот взрослые реагируют на нее не всегда адекватно.
– Туда нельзя, – сказала я Марусе, и она погрустнела.
Мы пошли прямо по газонам, усеянным желтыми и красными кленовыми листьями. Клены были те же самые, но как же они выросли за двадцать лет!
Маруся оживилась и побежала вперед.
– Только не убегай далеко! – крикнула я и огляделась.
Где-то здесь, в этом углу парка, было место, куда мы, ученики художественной школы, приходили на этюды.
На самом деле это были такие же занятия, только в теплую погоду на улице. Сейчас та поляна, где сидели мы на складных стульях, заросла густыми кустами шиповника, и там, в кустах, было заметно какое-то шевеление.
– Маруся, ты где? – крикнула я, обогнула кусты и увидела такую картину.
На складном стуле сидел мужчина в теплой куртке с капюшоном, перед ним стоял мольберт. Рукой с кистью мужчина отбивался от моей красавицы.
Маруся, мой золотистый ретривер, очень красивая, но не в меру любопытная! Ей все интересно, поэтому ей нужно не только посмотреть, но и потрогать… носом или лапами. Обычно люди относятся к ней с пониманием, но в данном случае она пыталась опрокинуть этюдник, так что в сердитом окрике мужчины был свой резон.
– Маруся, немедленно перестань! – Я подбежала к мужчине и схватила эту хулиганку за ошейник.
– Вы извините, она не хотела ничего плохого, просто посмотреть… – заговорила я.
– Да я вообще-то собак не боюсь, – ответил он, – только вот краски размазала…
– Вот видишь, что ты наделала, испортила картину! – не на шутку рассердилась я.
– Да это еще не картина! – Мужчина рассмеялся, потом повернулся ко мне, и тут лицо его переменилось, на нем проступило странное выражение.
– Катя? – неуверенно спросил он. – Катя Плотицына?
Я вздрогнула, услышав от постороннего человека мое имя и фамилию. Точнее, фамилия-то была моя, но прежняя, уже лет пятнадцать, как я ношу другую. Ага, как раз завтра будет пятнадцать лет… А я и забыла. И все забыли. Ну, теперь это не важно.
