Меня всегда тянуло к краткому изложению мысли. Краткому и четкому. Не то, чтобы я не пытался писать подробно, но это выходило гораздо хуже. Например, мои статьи по эстетике.
А вот объяснить свои мысли на словах несколькими фразами получалось гораздо лучше.
Мой приятель студенческой поры Володя Мысливченко, видимо, тайно завидуя этой видимой легкости, однажды в сердцах выразился так:
– Ты, Гена, только не пытайся диссертацию написать афоризмами.
Я пытался писать диссертации дважды и оба раза прекращал это занятие по не зависящим от меня обстоятельствам.
В годы моего «романа в архитектуре» я написал несколько учебников. Особое удовольствие доставили первые из них.
Но все это было раньше, во время моих прежних «жизней». А как же получится у меня сейчас, когда я буду впервые говорить свои голосом и … о себе?
– Ну, и долго ты собираешься заниматься самокопанием? – с сомнением спросила как-то жена, – и будет ли это кому-нибудь интересно?
– Может быть, я сам и не очень интересен, но наша жизнь проходила на фоне исторических событий, которые еще долго будут будоражить умы людей, и они самым крутым образом повлияли на нашу с тобой судьбу и судьбу наших знакомых. Думаю, что вот это и может быть интересно.
Я довольно долго раздумывал над структурой своего произведения.
С одной стороны материала много, и охватывает он больше шестидесяти лет.
Поэтому это мог быть только роман.
С другой стороны, он составился из множества кусочков, похожих на картинки, ожившие благодаря настойчивым усилиям моей памяти.
И я решил: назову эти картинки клипами.
Сегодня само слово «клип» многие рассматривают в расширенном смысле. Существует даже такое понятие: клиповое мышление.
Но разве не сама наша жизнь все больше начинает походить на видеоклип, тем что в ней происходит бесконечное множество не связанных между собой событий?
Я даже посчитал количество этих коротких рассказиков или клипов в романе. Получилось больше полутора сотен. Конечно, не все клипы настолько малы, чтобы могли быть прочитаны за пару минут, но этого, думаю, и не нужно.
Первую главу романа я написал позже остальных. Может быть поэтому клипов в ней больше, чем в других главах.
«Охота к перемене мест»
Каждый год мои родители отправлялись в отпуск к родителям мамы в Закарпатье.
На первый взгляд в этом не было ничего странного. В самом деле: испокон веков близкие родственники приезжают в гости друг к другу. Странность заключалась в другом. Мы уезжали от теплого моря, куда большинство наших соотечественников тянулось испокон веков, преодолевая подчас значительные трудности и невзгоды. Правда, Закарпатье тоже считалось курортным местом со своими, весьма впечатляющими достоинствами.
Тем не менее, каждое лето мама упаковывала чемоданы и прочий багаж, и мы сначала втроем, а потом и вчетвером с моей малолетней сестрой загружались в пассажирский вагон. Я прекрасно помню всю первую часть нашего путешествия. Когда в открытые окна нашего поезда с одной стороны врывался теплый ветерок погожего синего моря, а с другой – высились покрытые снежными шапками горные вершины. В купе мы занимали только две полки, а две другие – чужие дяди и тети, чаще всего грузины или абхазцы, как правило, тоже с детьми. Я помню, как взрослые всегда непринужденно общались, и, если с ними была девочка, то обязательно нас «сватали».
На этом самая привлекательная часть путешествия для меня заканчивалась. Поезд выезжал на равнину, а нам предстояли две пересадки, кажется, в Ростове и Харькове. Вокзал неизменно встречал нас невообразимым гвалтом и скученностью. Взрослые и дети располагались на скамьях и в проходах между ними, на узлах и чемоданах. Некоторые, очевидно, подолгу. Здесь они ели, спали и громко разговаривали. Мы с мамой с трудом находили какое-нибудь относительно свободное место и присоединялись к господствующему здесь распорядку.
Иногда, если повезет, нам доставалось место в комнате «Матери и ребенка». Я помню, что в комнате было много свободного места и грудой навалены большие потертые игрушки. Отец отправлялся штурмовать билетную кассу в надежде закомпостировать билеты на ближайший проходящий поезд. И хотя у него была очередь в специальную «Воинскую кассу», желающих уехать в ней было не меньше, чем во всех остальных. Рано или поздно отец добывал билет, и мы отправлялись вплоть до следующей пересадки. На этом вокзале повторялось в точности то же самое. После месячного отпуска в Закарпатье у родственников мамы, мы отправлялись в обратную дорогу, и опять подолгу застревали на вокзалах в местах пересадки.
А затем, когда мы уехали из Грузии насовсем и несколько лет вообще никуда не уезжали, по ночам мне стали сниться поезда и дальняя дорога, и шум, и ветер в ушах.
