День первый. 9 сентября, четверг
«Сегодня очень хочется поверить в чертовщину. Пусть лучше злой рок, соединивший в один миг незначительные мелочи, который обернулся жуткой картиной смертей и разрушений. Недовинченная гайка, прохудившаяся старая труба, вырвавшийся газ… Или чья-то преступная халатность: напился, уснул, забыл закрыть кран… Во все это безумно хочется верить, потому что со стихийным бедствием душе смириться гораздо легче – стихия безрассудна, что с нее возьмешь?»
«На месте взрыва, несмотря на тонны вылитой воды, продолжается пожар. Белые клубы дыма поднимаются чуть ли не до пятого этажа. Горит мебель, сделанная преимущественно из ДСП. Горит магазин лакокрасочных материалов, размещавшийся на первом этаже жилого дома. Пожарные говорят, что даже уцелевшие под завалами наверняка задохнулись в ядовитом дыму.
По словам спасателей, в «братской могиле» находится от 80 до 100 человек».
«Жители окрестных домов специально ждали Лужкова, чтобы пожаловаться ему на огромное количество лиц кавказской национальности, появившихся в районе в последнее время».
«Вчера в офис «Интерфакса» позвонил аноним и с кавказским акцентом сообщил: «То, что произошло в Москве и в Буйнакске, – это наш ответ бомбардировкам мирных сел Чечни и Дагестана».
Газета «Московский комсомолец»
Они встретились на лестничной площадке.
Один, с газетой в руках, свернутой трубочкой, посторонился, уступая дорогу, и, когда встречный поравнялся, сунул ему газетой в живот. В газете был нож.
Нож был простой, кухонный, но длинный, с самозаточкой, очень острый. В мягкие ткани живота он вошел легко, по самую рукоятку, которую убийца не спеша несколько раз повернул в ране. При этом он плотно прижался к жертве, удерживая ее на ноже, а раненый, в шоке, чувствуя, как силы его покидают, схватился за ближайшую опору – за шею убийцы. Со стороны можно было подумать, что обнялись самые близкие друзья, даже любовники: они слились воедино, глаза в глаза, дыхание одного попадало в рот другому; они были одним существом, а нож был пуповиной, их соединившей.
В последний миг в зрачках убийцы умирающий прочитал, за что его убили.
– Ты… – прошептал он.
Выступившая на губах кровавая пена помешала ему, он стал сползать, из последних сил цепляясь за одежду убийцы; тот мрачно, но внимательно следил за агонией своей жертвы.
Потом убийца неторопливо осмотрел себя. Куртка была чистая, а вот майка, там, где она соприкасалась с убитым, оказалась залита кровью. Тогда он равнодушно пожал плечами и, не таясь, вышел из подъезда.
…Вслед за ребенком извлекли женщину.
– Быстро! – прохрипел санитар.
В высоко поднятой руке он держал капельницу: по прозрачной трубке толчками струилась бесцветная жидкость – надежда на жизнь.
– Быстро, – повторил санитар.
Они подняли обнаженное грязное тело и положили на одеяло. На ребенка никто не смотрел, помощь ему уже не требовалась. Кто-то уже разворачивал зловещий черный пакет.
Олег ухватился за край одеяла. Рядом оказался молодой парень с запорошенной головой, за нижние концы взялись двое в черных куртках с буквами МЧС на спине.
Казалось, что у женщины были переломаны все кости; словно гуттаперчивая, она складывалась в центре одеяла в неправдоподобный нелепый комок, и ее чуть не волоком несли по обломкам. Санитар семенил сбоку, неуклюже согнувшись, одну руку опустил вниз, поддерживая в вене иглу, другую, с банкой, тянул вверх.
Люди перед санитарной машиной расступились, пропуская их. Олег машинально отметил мрачные окаменелые лица – еще никогда ему не приходилось видеть сразу столько людей в состоянии шока, а он уже повидал родственников, потерявших близких.
И столько обезображенных трупов оновременно он тоже не видел и в отчаянии подумал, сколько еще извлекут из груды бетона, час назад бывшей двумя подъездами девятиэтажного жилого дома… Спальный район, и люди спали…
У кареты «скорой помощи» страшный груз у них приняли врачи и стали перекладывать женщину на носилки.
– Выживет? – спросил Олег усатого доктора.
Тот не ответил на глупый вопрос, склонившись над раненой.
– Кто знает, – вместо врача Олегу ответил старший из спасателей. Он тяжело дышал, переводя дух после спрута с одеялом.
– Устал, Петрович, – посочувствовал коллеге молодой эмчеэсовец, – вон как дышишь.
– Это не усталость, – огрызнулся старший. – Это у меня от возмущения. Мы только из Турции вернулись. Там, в Измите, целые кварталы в руинах. Но ведь это землетрясение, стихия! А тут люди своих сородичей взрывают, шакалы!
Врач, закрывающий дверцы в карету, ответил ему:
