Жаркое, жадное на небесную влагу, лето почти закончилось. Сухие грозы отгремели, отсверкали пустыми молниями. Но природа решила своё добрать. Третьи сутки над потемневшей от дождей сибирской тайгой беспросветно висят свинцовые тучи. Близится осень. Первая военная осень на закате 1941 года. Желательно, чтобы дожди прекратились. Начальству, тем более военному, не докажешь, что человек не в силах влиять на погодные условия. Но с 22 июня шла Великая Отечественная война, и многое теперь, похоже, зависело именно от человека.
«Что же, если потребуется, придётся повлиять и на природу, и на погоду», – иронично подумал начальник областного Управления НКВД Исай Исаевич Кондратюк и усмехнулся над собственной мыслью. Он задумчиво стоял у тёмного окна своего кабинета. За стёклами над широкой городской улицей порывами ветра гудела непогода, усиливая тревогу в душе майора государственной безопасности. Форточка открыта. Дробно стучали по жестяному подоконнику капли дождя. Свежо тянуло августовской ночной прохладой. Кондратюк зябко повёл плечами, протянул руку и со стуком захлопнул форточку. Повернул задвижку, чтобы не открыло ветром. Майор госбезопасности не курил и форточку распахивал, чтобы проветрить кабинет свежим уличным воздухом.
…Исай Исаевич занял свою должность в первую перестройку деятельности органов НКВД. Она произошла после короткой растерянности в 1939 году, за два года до начала Великой Отечественной войны, когда чекисты занимались пересмотром ряда наиболее явно фальсифицированных следственных дел, избавляясь от одиозных деятелей «Большого террора». В этот период новых дел заводилось сравнительно мало. Вторая перестройка относится к первым месяцам после начала войны, когда репрессии, вновь достигшие в 1940 году высокого уровня, ещё более усилились и обрушились на те же категории лиц, которые атаковались в 1937-38-х годах. Следствием первой перестройки стала общая тенденция арестов по всей стране бывших начальников управлений и их заместителей. Только в 1939 году из НКВД СССР по компрометирующим материалам была уволена четверть оперативных работников. Однако наказание виновных в необоснованных репрессиях не способствовала «облагораживанию» методов работы советской политической комиссии, поскольку сама политика этого террора не ставилась под сомнение…
Захлопнув форточку и задёрнув окно тяжёлой отсыревшей шторой, Исай Исаевич заказал по телефону чаю. Минут через пять дверь в кабинет открылась, дежурный принёс чай в подстаканнике.
– Благодарю, – кивнул Исай Исаевич.
Чай горячий, свежезаваренный, от стакана подымался парок.
Кондратюк выдвинул нижний правый ящик 2-тумбового рабочего стола, вынул блюдце с кусочками сахара-рафинада. Дотронулся до нагревшегося подстаканника, подул на чай, отхлебнул пару маленьких глотков. Резко зазвонил телефон. Отставив подстаканник, чекист поднял трубку.
– Здравия желаю, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга! – прогоняя усталость, ответил приветствием звонившему.
На стене кабинета, напротив стола, часы начали отбивать свои методичные удары. Ровно двенадцать. Их удары наверняка слышали на другом конце провода. Там тоже отбивали часы, только ударов было шесть. И это слышал Кондратюк, потому что звонивший из наркомата комиссар третьего ранга, куратор управлений НКВД Сибири и Дальнего Востока, в этот момент молчал. С последним ударом часов по эту сторону провода комиссар третьего ранга заговорил по делу. Майор внимательно слушал, приподнявшись всем корпусом тела над столом и отодвигая подстаканник левой ладонью от себя подальше.
– Да, товарищ комиссар третьего ранга. Есть исполнять! Совещание назначено на завтра, на десять утра. Точнее, уже на сегодня, – не отрывая взгляда от циферблата настенных часов, коротко и сухо отвечал Кондратюк. – Есть доложить. Так точно! Сразу после совещания!
Чай остывал. С хрустом раскусив квадратик рафинада, майор, словно передумав, положил кусочки сахара обратно на блюдце. Снова протянул руку к телефону.
– Дайте военный отдел обкома партии. Товарищ Лихонос? Это Кондратюк. Что у вас по совещанию? Изменений нет по плану вопросов? Нет? Хорошо. Что? Думаю, что такой необходимости нет. Сейчас по телефону, повторяю, нет такой необходимости. Что? Авиаторам? Какой смысл? Сами видите, какая непогода. На совещании и будем решать. Может быть, до десяти утра и прояснится, хотя метеосводки говорят обратное. Хорошо, будем надеяться! Отбой!
Начальник управления положил трубку на телефон и кинул взгляд на часы. Потрогал стакан. Чай совсем остыл, и пить его расхотелось.
* * *
До начала совещания, участниками которого должны были стать около десятка представителей различных областных партийных и хозяйственных ведомств, Исай Исаевич зашёл к заведующему военным отделом обкома ВКП (б).
– Товарищ майор государственной безопасности, – встав со стула, поспешил навстречу, чуть не взяв под козырёк, тучный фигурой Лихонос.
– Присядем, Илья Николаевич, – Кондратюк указал рукой на служебный стол хозяина кабинета. – Я к вам, собственно, на пару минут. Должно быть, детально ознакомились? – кивнул Кондратюк, на принесённую с собой папку в серой клеенчатой обложке. – Я так понял из сегодняшнего телефонного разговора, что детально.
