Такого триумфа еще не удостаивался ни один русский полководец, разве что Потемкин после турецких войн, однако его вряд ли можно назвать военачальником в полном смысле этого слова. Гибкий и умелый царедворец, ловкий политик, да и любовном поприще малый не промах, но вот в военном деле он был осыпан милостями, мягко говоря, преувеличенно.
Однако на этот раз, после возвращения Суворова из южного похода, встреча ему была устроена грандиозная. И, надо признать, что в этот раз заслуги вполне соответствовали наградам. Еще во время пути в Петербург мы узнали, что царь пожаловал Александру Васильевичу титул светлейшего князя Туркестанского, с правом перехода всему его нисходящему потомству, а также почти вдвое увеличил земли имения Кобринский ключ. Кроме того, император предоставил Суворову право по своему выбору вручить отличившимся в походе храбрецам сто орденов св. Георгия различной степени, по своему выбору. Поговаривали, что при этом Александр, как в свое время Павел Первый, якобы сказал: "Для любого другого это было бы много, а для Суворова мало".
Торжественный прием начался еще на подступах к Санкт-Петербургу. На главной дороге, ведущей в Москву, с раннего утра цепью выстроились солдаты. За ними собрались громадные толпы народа. Дело было весной и, хотя поверхность луж на земле все еще стянули ледяные корочки, очень вовремя выглянуло ласковое солнышко и растопило все вокруг.
Несмотря на то, что Александр Васильевич накануне вечером заявил, что ему все равно, устроит император торжественную встречу или нет, я видел, что на самом деле старик лукавит и ему хочется, чтобы царь, наконец, оценил его заслуги по достоинству. Однако при этом он боялся, что, подобно Павлу Первому, отменившему пышный триумф в последний момент, его сын Александр тоже отменит встречу и, того более, подвергнет прославленного полководца опале.
− Буде лучше, если бы его Высочайшее величество отменил бы роскошные приветствования, − сказал Суворов накануне, когда мы проехали Тверь и повстречали графа Ростопчина, не поленившегося выехать навстречу военачальнику, чтобы предупредить об ожидавшемся грандиозном чествовании. – Наши заслуги невелики, Индия по сей час стонет под игом бриттов, а мы бесславно отступили от Кабула. За что ж нас славить?
− Вы, как всегда, скромны и непритязательны, ваше сиятельство, – заметил Ростопчин, тонко улыбнувшись. – Разве тот, кто прибавил всего в течение нескольких месяцев к землям нашей империи обширные пространства вплоть до Гиндукуша и взял штурмом неисчислимое множество крепостей, может печалиться о неудаче похода? Да это же небывалый успех, по значимости сравнимый с деятельностью Гая Юлиуса Кесаря, завоевавшего для Рима всю Галлию!
Да, чего греха таить, всех целей, поставленных в начале похода, мы так и не достигли. Знойная Индия, разделенная на десятки княжеств, так и осталась недостижимой целью для нас, призрачным маревом, соблазнительно дрожащим далеко за темными водами Ганга. Повинуясь приказу новоявленного императора, прошлой осенью, сразу после оглушительной победы, одержанной над объединенным войском Дурранийской империи и Бенгальской армии англичан, мы заключили союз с Махмуд-шахом, условия которого, кстати, включали немедленный отход от Кабула и отказ от дальнейших завоеваний.
Суворов рвал и метал, когда подписывал союзный договор, хотя бухарский эмир остался доволен, потому что Балх и земли севернее Гиндукуша остались под его контролем. Генералы, втайне довольные возвращением домой, уговорили Александра Васильевича поставить руку под договором, поскольку он был выгоден нам, а в Средней Азии остались править наши доминионы: киргиз-кайсаки на севере, в своих степях и бухарский эмир южнее Туркестана.
Кокандцы на время были усмирены и из России уже отправили несколько пехотных полков и казаков на смену Южной армии, чтобы разместить гарнизоны в Туркестане, Чимкенте, Ташкенте, Самарканде, Бухаре и Балхе. Завоевание Центральной Азии, таким образом, свершилось на полвека раньше, чем в моей реальности и заслуга Суворова в этом была бесспорна. Я еще в дороге, когда наша армия, за исключением войск, оставленных в завоеванных крепостях и поселениях в киргиз-кайсацких степях, двинулась обратно на север, объяснил Суворову, что этот непокорный край еще наверняка поднимет голову. Александр Васильевич, понаблюдав повадки местных властителей, согласился со мною совершенно.
− Конечно, они восстанут, это всенепременно, − сказал он, когда мы сидели в скрипучей повозке поздней осенью, приближаясь к Самарканду. – Вопрос даже не состоит в том, будет ли это, а только в том, когда это произойдет? Наши военные должны устроить линию укрепленных поселений по границам завоеванных земель, например, на перевалах Гиндукуша, не пуская на север ни одного агента, способного снабдить царьков деньгами и солдатами и устроить противу нас бунт. А еще лучше продолжить наступательную операцию и дойти до Кандагара, а там уже и до Дели рукой подать. В Индии против англичан действуют маратхи, сингхи и другие племена, французы могли бы нам здорово помочь.
